Цивилизация запахов

Американцы также бросились в эту авантюру — признак оживления рынка. В Нью-Йорке одна фирма представляет аромат «Ma Bête» («Мой зверь»), другая — духи «Suédois», пахнущие кожей. Кроме того, можно наслаждаться запахом цивета в композиции «Cadavres exquis» или бобровой струи в «Salomé» — оба эти аромата призваны будить самые темные желания. Одна журналистка задалась вопросом, не проявление ли это тоски миллениалов, живущих в высокотехнологичном виртуальном мире, по своему животному началу, и взяла интервью у патрона небольшой фирмы, выпускающей «Suédois»: по его авторитетному мнению, в подобных ароматах есть нечто нездоровое. К тому же французский город Грасс, добавил он, был старинной парфюмерной столицей Франции, но также и городом кожевенников, так что запах смерти неразрывно связывался с ароматом цветов[331]

.

Трудно сказать с уверенностью, был ли выбор американцев и канадцев осознанным, разве что они хотели порвать с господствующей традицией отсутствия запаха. Во всяком случае, они открыли для себя абсолютно неизвестное чувство, реагируя на призывные сигналы, связывающие сексуальность с некоторой «животностью». Сильный запах, выделяемый духами и вызывающий горячие эротические мысли, вписывается в ольфактивную память, как мадленка Пруста. По крайней мере, такова заманчивая реклама, распространяемая торговцами надеждой. Стоит ли жаловаться или, наоборот, радоваться тому, что, в отличие от англоязычных канадцев, эталоном для которых служит царство природы, американские разработчики рекламы эксплуатируют стереотип самца-француза, полного сладострастных запахов и любовного томления? Создателей аромата «Ma Bête» вдохновляла базовая композиция «Animalis», разработанная во Франции в 1920‐х годах; в нее входили настоящие экстракты цивета, барсучьей струи, мускуса и растения под названием костус. Ее малоприятный запах напоминал запах тела, пота и конюшни. Для получения непревзойденных духов этот продукт надо было комбинировать с другими. Так же обстоят дела с последней версией аромата «Ma Bête», содержащей цветочные ароматы, в том числе жасмина, нероли и пачули. В некотором роде окультуренная, композиция вызывает в памяти миф о соблазнении, во многом поспособствовавший славе французских актеров, например Мориса Шевалье. Создательница духов в одном из интервью поведала, что они выпускают на свободу «нашу животную природу», провоцируя напряжение между Красавицей и Чудовищем. Понятно, что в первом образе автор духов видит женщину: либо клиентка пользуется ими сама, либо уступает перед натиском аромата, который одновременно привлекает и отталкивает ее. Мужчине же отводится роль Чудовища, закованного в латы из феромонов французского Дон Жуана: он превращается в него, нанеся на себя несколько капель духов. «Ты не моешься, я иду к тебе!» — так мог бы звучать женский вариант любовного клича Генриха IV и Наполеона. Ведь по неискоренимому местному предубеждению, галльские петухи отнюдь не злоупотребляют дезодорантами…

Приводит в замешательство невероятная способность капитализма обеспечивать неплохой доход при помощи столь критического морализаторского взгляда на вещи и вместе с тем делать привлекательными, по крайней мере для некоторых миллениалов, одуряющие запахи Пепе-Скунса (Pepé Le Pew). Этот неизменно успешный мультяшный персонаж, впервые появившийся на экранах в 1945 году и в 1949‐м получивший «Оскара», пародирует француза, как его видят из Америки: от Скунса очень плохо пахнет, но он постоянно домогается красоток на улицах весеннего Парижа, пытаясь соблазнить их ироничными шуточками и неподражаемым акцентом. Многие эпизоды фильма показывают навязчивые американские ольфактивные идеи: например, герой пользуется дезодорантом, чтобы вскружить голову очередной красавице, а серия «Красавчик Пепе» (1952), где герой поливает себя одеколоном, может укрепить решимость парфюмеров, работающих с мускусом: что смесь одеколона с собственным запахом скунса в буквальном смысле сводит девицу с ума от любви.

Стоит ли, однако, полагать, что аромат мускуса снова возобладает в условиях глобального мира, которому грозит распад, в котором национализм и популизм оживляют воинственные инстинкты молодежи, прежде живущей в условиях отсутствия запахов? Должна ли неколебимая перспектива огромных прибылей толкать производителей к значительным инвестициям в надежде на возврат того, от чего в прошлом отказались? Для этого пришлось бы убедить многочисленных потенциальных покупателей в способности новых товаров уничтожить страхи, которые возникают от разговоров о закате цивилизации, ускоренного распада социальных связей и глубоких перемен в любовных отношениях. А как с этим обстоят дела в Европе? Во всяком случае, мы можем привести лишь несколько примеров духов, созданных на основе веществ животного происхождения: слава духов «Kouros» и «Parfum de Peau» пришлась на 1980‐е; в 2017 году появились «Mad Madame», «Denis Durand Couture», «Vierge et Toreros».

* * *