Цугцванг

– Почему друг, – парень в сомнении смотрит на пистолет. – Мы знакомы просто.

– Хорошо. Под навесом выбирай любого, кого не знаешь. Если сюда приехал, по-другому нельзя. Решайся. Возьму в серьезную команду. Раззвонил дома, что поехал в Сирию?

– Нет, что вы. Никто не знает. Только Тенгиз. Он предупредил. Секретность, я понимаю.

– Видишь, как бывает. Платона встретил. Долги надо отдавать! Решайся.

– Причем тут Платон, – парень смотрит на раненого. – Я должен Тенгизу.

– Тогда почему его не убил, сюда приехал. Платона окликнул, он разведчик. Ты его выдал. Ему умирать под пытками, голову отрежут. Завершай дело, Филимонов! Докажи, что серьезный парень. Тогда будем работать. Ты приехал людей убивать, незнакомых, у них тоже есть друзья, родители. Будешь стрелять или нет?

– Буду! – парень протягивает руку за пистолетом.

Тут же раздается выстрел. Филимонов падает, раскинув руки и ноги, удивленно смотрит в небо. Из пестрой футболки на груди бьет алый родничок, пятно расплывается по узорам. Боевики вскидывают автоматы, собака лает. Подбегает бородатый Юзеф, придерживает фуражку рукой.

– Что случилось, сэр?

Джонсон прячет пистолет, достает бумажник, вынимает пачку купюр.

– Это плата за двоих. В вертолете носилки! Грузите раненного, аккуратней.

– Сэр? – Юзеф прячет деньги в карман. – Он же дохлый. Зачем он вам?

– Бегом за носилками! И аптечку принеси.

Юзеф кричит по-арабски, боевики бегут к вертолету. Джонсон подходит к пленнику, присаживается на корточки, пальцем щупает артерию на шее. Юзеф приносит ящик с крестом, ставит под рукой.

– Потерпи, сынок. Анестезию сделаем, сам поставлю, – Джонсон откидывает крышку, достает тюбик, зубами срывает колпачок, вкалывает раненому в плечо. Тот разлепляет глаза, шевелит разбитыми губами, смотрит на Джонсона, блаженно улыбается.

– Папа.

Глаза раненного закрываются. Арабы перемещают пленника на носилки, несут к вертолету. Джонсон поправляет очки, смотрит на погрузку. Юзеф уносит аптечку, возвращается.

– Где твоя тетрадь? Быстро. Быстро! – Джонсон крутит пальцем над головой, подавая знак пилоту. Лопасти начинают вращаться. Юзеф протягивает раскрытую тетрадь. Мельком глянув, Джонсон вырывает последнюю страницу, сворачивает, убирает в карман, говорит по-английски.

– Забудь про этого парня, Юзеф. Совсем забудь! Этих туристов распределить в разные группы. Иначе прилечу, и отрежу голову. Сам отрежу! Тебе лично. Ты меня понял, Юзеф?

– Так точно, сэр! Уже забыл.

– Тогда прощай.

– Сэр, разрешите… Что он сделал?

Джонсон поднимается в вертолет, поворачивается, смотрит поверх Юзефа. Боевики волокут за ноги труп Филимонова, подхватывают с двух сторон, качнув, забрасывают в кузов пикапа. Крупным планом лицо Джонсона в темных очках. Седые виски, мелкие шрамы на скулах.

– Нельзя предавать друзей, Юзеф! – кричит он. – Их мало. Иногда вообще нет. Пошел! Go!

Дверь задвигается. Вертолет, заложив вираж, уходит на крутом крене.

•

Черная кошка сидит на столе, наблюдает за хозяйкой. Марина Сергеевна (лет 50), очки сдвинуты на лоб, в домашнем халате работает за настольным компьютером. Раздается дверной звонок. Кошка спрыгивает на пол, вопросительно оглядывается. Марина Сергеевна, близоруко сощурившись, смотрит на настенные часы, выходит в прихожую, перед трюмо снимает очки с головы, открывает дверь. На пороге симпатичная девушка (года 24) с пакетом в руках.

– Здравствуйте, теть Марина. Можно к вам?

– Кристина! Не предупредила. Здравствуй, дорогая.

Кристина подает пакет. Они обмениваются символическим поцелуем.

– Пирожные! Очень вкусные. Чаем угостите? – гостья проходит в комнату, разглядывает фото Платона в форме, тот смотрит с улыбкой. – А у вас все по-прежнему! Ничего не изменилось.

– А чему меняться! – хозяйка идет на кухню. – Чайник поставлю. Присаживайся!

Кристина садится в кресло, гладит подошедшую кошку.

– Тася помнит меня! За советом пришла, теть Марина. Слышите?

– Да, я сейчас. Подожди! – Звякают чашки, кухонная возня… Хозяйка ставит на столик блюдце с пирожными, присаживается на диван. – Чайник горячий, быстро закипит. У такой красавицы все должно быть прекрасно. Чем занимаешься? В университете училась. Личная жизнь?

– Все вместе, и все плохо.

– Вот как? Выкладывай.

– Вы, наверно, не знаете, – гостья вздыхает. – С мужем развелась, ошибка юности. Что Платон пишет, часто звонит?

– Два месяца ничего, тут сообщение. Мама, купил билет, позвоню. Целую, и все. Номер не определился, перезвонить не могла. Как встречать, когда?

– Не переживайте, Марина Сергеевна. Я Роме звонила, он тоже говорит, должен приехать, сообщение получил. Вот увидите, скоро приедет, обниматься будете.

Марина Сергеевна бросает взгляд на фотографию сына.

– Ты с Ромой общаешься?

– И с Данилой. Мы же в одном дворе росли. Нет, не видимся, только по телефону. Ошибку я сделала, Марина Сергеевна. Простите меня.

На кухне свистит чайник, хозяйка встает.

– О чем ты? Сейчас, подожди.

Хозяйка выходит. Кристина наклоняется, берет фотоальбом с полки под столиком, открывает наугад. С интересом разглядывает снимки, возвращается Марина Сергеевна.