Цвет крови

— Я здесь, — промолвил он. — Необходимо позвать полицию.

— Зачем, Шейн? — спросил я.

— Потому что Джессика… моя жена мертва. Мне кажется, ее закололи. Я здесь.

— Вы думаете, ее закололи?

— Да. Мне необходимо позвонить в полицию.

— Только прежде чем вы это сделаете, Шейн, скажите мне: «здесь» — это где? Вы дома?

— Нет. Я… в доме. Который она показывала. Я не знаю адреса. Где-то в Бельвью.

Когда мы расстались, Джессика Говард поехала показывать кому-то дом. Я опустил окно. Ночь пахла серой и гниющими осенними листьями. Я зашвырнул пистолет Рейлли в куст падуба сбоку от моего дома, выехал с дорожки и направился в сторону Бельвью.

— Ладно, Шейн, оглядитесь вокруг, найдите сумки Джессики — там должна быть брошюра с фотографиями дома, найдите ее.

Я услышал в отдалении какие-то звуки, затем Шейн снова заговорил.

— Нашел, — выдохнул он. Голос его дрожал. Он произвел длинный, продолжительный звук, то ли вздох, то ли стон, и затем сказал: — Крови почти нет. Мне нужно будет спросить об этом полицейских.

— Прочитайте адрес, Шейн.

Он дал мне адрес дома: тупик в стороне от Ратдаун-роуд.

— Я уже почти на месте, Шейн. Ничего не делайте, пока не приеду.

— Я должен позвонить в полицию, — повторил он.

— Сделаю это за вас, — пообещал я.

Так или иначе, я должен был Дейву Доннелли телефонный звонок.

Я остановился на дороге и осторожно двинулся по темному тупику: девять отдельных домов, построенных в семидесятые годы, расположенные подковой вокруг слегка приподнятой ухоженной лужайки. Продавался четвертый дом слева. Считать мне не пришлось. Шейн Говард оставил свой «мерс» прямо на дороге, так что соседи уже давно имели возможность списать номера; более того, кто-то уже прилепил розовую бумажку на лобовое стекло: «Это не общественная стоянка. Только для жильцов. Пожалуйста, больше не оставляйте здесь машину».

Предпочтительнее было бы не трогать место преступления. Но Шейн уже находился в доме. Кроме того, в наши дни работа агента по продаже недвижимости в Дублине считалась престижной, но Джессике досталась лишь смерть. Она лежала на кленовом полу в большой гостиной с двумя проникающими ранениями под левой грудью. Крови было очень мало — небольшое пятно на блузке, на руках побольше: очевидно, она пыталась защищаться. Ноги разбросаны, юбка задралась до середины бедер, но чулки и белье не пострадали. Я не заметил никаких следов сексуального нападения. На груди сине-багровые пятна, постепенно приобретавшие пурпурный окрас. Значит, мертва она никак не менее шести часов. В это время Шейн Говард, по его словам, бродил по сосновому лесу в Каслфилде. Я вспомнил красивое и печальное лицо Джессики Говард, каким я его видел сегодня утром. «Мне уже никакая терапия не поможет, Эд, — сказала она тогда. — Я уже на другой стороне».

— Куда подевалась вся ее кровь? — спросил Шейн.

Когда я в последний раз видел его, он сидел на полу в Рябиновом доме, свернувшись в клубок; теперь он ссутулившись сидел на ступеньках лестницы, ведущей из холла вниз в гостиную, — казалось, крупная фигура Шейна ломается под напряжением, как будто земля тянет его вниз.

— Похоже, попали прямо в сердце. В этих случаях кровотечение в основном внутреннее. Значит, она скорее всего умерла быстро и безболезненно, — проговорил я без особой уверенности: трудно представить себе боль большую, чем сознание того, что ты умираешь.

Шейн тупо кивнул, затем попытался улыбнуться. Я не мог смотреть ему в глаза.

— Мы собирались развестись. Практически уже разошлись, хотели начать заниматься разводом. Я все тянул. Надеялся, она вернется. Но она хотела быть свободной. Так было всегда. Никто никогда не мог удержать ее.

— Шейн, почему вы здесь?

— Она всегда говорила мне, где она показывает дом. На всякий случай. Несколько лет назад, в Англии, один молодой человек показывал дом и просто пропал. А Джессика работала одна, никакой поддержки, даже офиса у нее не имелось. Хотя мы и жили врозь, я все еще за ней приглядывал. Она должна была позвонить, прислать эсэмэску и сообщить, что она дома. С этого, собственно, все и началось. Она вечно попадала в передрягу с каким-нибудь парнем где-нибудь на улице или целой бандой на какой-нибудь вечеринке. Я приходил на помощь. Таким же образом… в течение брака она тоже пропадала… проводила выходные с каким-нибудь актером, а он ее потом избивал… или попадала в неприятное положение в гостинице, рыдала по телефону… Я приходил на помощь. И каждый раз я ее прощал. Она превратила меня в гребаного клоуна. Я это знаю. Но подумайте, что я мог поделать?

— Вы ее не убивали?

— Я ее не убивал. Я там, в Рябиновом доме, вспомнил, что она давно не звонила. Поэтому поехал проверить. И увидел.

— У полиции вы будете главным подозреваемым, вы это сознаете?

Шейн взглянул на мертвую жену и кивнул.

— Но ведь у меня есть вы, так? И вы найдете убившую ее сволочь.

— Я могу попытаться.

— Прекрасно, — сказал он. — И еще есть Деннис Финнеган. Пусть Денни ради разнообразия отработает свои деньги. Я ведь плачу ему.

С этими словами он снова опустил голову на грудь.