Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры

Мы остановились. Вокруг было пустынно и тихо. Мне показалось странным, что четыре тысячи лет назад раскинувшееся перед нами пространство заполняла шумная толпа: крошечные торговцы, ведущие дела с крошечными потребителями. Магазины – зубчатый узор там, где они стыковались с городской стеной, еще был виден – были настолько маленькими, что в них просто негде было развернуться. В нынешних зарослях сорняков когда-то лежали сыры и каперсы, веревки и лекарства, а также снаряжение для лодок и путешествий. У некоторых торговцев даже имелись толстые ледяные глыбы, с которых на солнце натекали темные лужи: с близкорасположенной горы Ливан особые работники в течение всего года привозили лед. Это было полезно для сохранения свежести пищи или, возможно, для обеспечения прохладными напитками изнемогающих от жары пассажиров и корабельных команд, когда они отправлялись в путешествие из этого города, увозя с собой связки папирусных свитков, которые и дали Библосу и Библии их имена.

«А на старом финикийском рынке, – продолжила мои мысли Хайам, – наверняка царило многоцветье: похожие на угольки куски индиго, мешочки с душистым шафраном, лепешки свинцовых белил с Родоса, кусочки лазурита из Афганистана и, конечно, ценная пурпурная краска». На протяжении тысячелетий это был один из самых ценных продуктов побережья – он считался символом как мира небес, так и лучшего из мира людей. Пурпур использовался в самом святом из иудейских храмов (Скиния, священный шатер, содержащий Ковчег Завета, который евреи унесли с собой в пустыню, должен был быть сделан «с десятью завесами из тонкого льна, синего, пурпурного и алого»: Исход 26, 1), и в то же время он играл важную роль в мирских жертвоприношениях. В VI веке до н. э. Камбиз Персидский послал в Эфиопию группу шпионов, надеясь, что они вернутся с подробными планами наилучшего способа атаки на эту страну. Они принесли с собой много подарков – благовония, ожерелья, пальмовое вино и драгоценный пурпурный плащ. Согласно римскому историку Геродоту[247], король Эфиопии не поверил ни добрым намерениям Камбиза, ни его дарам и особенно тому, как плащ получил свой особый цвет. Он спросил, что это за пурпурный плащ и как он был окрашен, и когда (дипломаты-шпионы) рассказали правду о пурпуре и способе окрашивания, он сказал, что и люди, и их одежды полны коварства.

Персы и евреи очень любили пурпур, но именно тогда, когда римляне, а затем византийцы присвоили этот краситель, он обрел свою современную репутацию, ведь окрашенные им одежды надевал один император за другим. Поэтому я поехала вглубь страны, чтобы найти римлян – и величайший храм, который они когда-либо строили.

Трепет крыльев бабочки

Возле знаменитых кедров, высоко на склонах горы Ливан, я подобрала двух бельгийских автостопщиков. «Мы только заберем наш багаж», – сказали они и, войдя в отель, вышли оттуда с дюжиной чемоданов и чем-то похожим на огромную шляпную коробку. Мы доверху забили машину. Ален был коллекционером бабочек, искавшим редкую бабочку – голубянку арион, а его жена Кристина, теперь совсем невидимая под сумками, поехала с ним потому, что он обещал, что они будут жить в отелях, а не в палатках. «Собиратели бабочек – весьма своеобразные люди, – так сказал Ален. – Мы любим разбивать лагерь на природе, мыться в горных ручьях и рано просыпаться просто для того, чтобы увидеть еще один экземпляр, который ничем не отличается от остальных». Кристина смиренно согласилась с ним. «Мне не нравится ездить в экспедиции: там скучно и слишком много пьют», – сказала она.

Пока мы ехали по извилистым горным дорогам, Ален, не преставая, рассказывал о своих синих, а я – о своих пурпурных. «Бабочки, – сказал он мне потом, – очень хорошо видят пурпур. На самом деле у них совсем другой диапазон цветового зрения, чем у людей. Обычно они не видят оттенки красного, но они могут видеть весь спектр от желтого до фиолетового и даже до ультрафиолетового». «Как кто-то смог это узнать?» – вслух удивилась я, а он ответил, что некоторые цветы – и бабочки – кажутся человеческим глазам совершенно белыми, но если взглянуть на лепестки или крылья при помощи ультрафиолетового детектора, то можно понять, что они покрыты призрачными отметками, на которые бабочки реагируют как на определенные сигналы.

В этот момент рассказа Алена мы проезжали мимо большого куста с белыми цветами, росшего на обочине, и я подумала: а есть ли у них отметки, которых я не вижу. Впервые я размышляла о том, насколько произволен наш выбор спектра «видимого света». Узоры, нарисованные ультрафиолетом, могли бы превратить эти обычные маленькие цветочки в экзотических павлинов ботанического мира; возможно, мы просто не можем оценить их по достоинству. Если бы мы могли видеть более широкий диапазон световых частот, эти цветы показались бы нам столь же очаровательными, как тигровые орхидеи. Но если бы мы могли видеть более узкий диапазон, тогда кто знает – возможно, я даже не смогла бы увидеть исходный тирский пурпур. Конечно, если мне удастся его найти.