Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры

Перкин любил химию и устроил себе лабораторию на верхнем этаже родительского дома в Ист-энде. Именно там, отмывая однажды вечером стеклянные емкости, он заметил черный осадок. Как через много лет он объяснял американскому репортеру, он уже собирался выбросить осадок, но остановился, подумав: «Это может быть интересно». «В результате этого решения получилась удивительно красивая краска, – сказал Перкин журналисту. – А остальное вы знаете»[241]

.

Раньше я жила буквально в пятидесяти метрах от того места, где вырос Перкин, недалеко от бассейна Шедуэлл в Докленде, и помню, как однажды заметила синюю историческую табличку на стене жилого комплекса. Там было написано, что именно здесь в марте 1856 года в домашней лаборатории был изобретен «первый анилиновый краситель». Я пошла домой и поискала в словаре слово «анилин». Как я вспомнила уже во время поисков, связанных с индиго, это слово было производным от санскритского «ниль», обозначающего конкретную краску, – и я представила такой же синий цвет, как на табличке. И лишь много лет спустя я узнала, что Перкин случайно изобрел лиловую краску.

Правда, поначалу он не назвал его «лиловой»: первоначальная новая краска именовалась «тирский пурпур». Для Перкина это было почти легендарным названием, которое он помнил со времен изучения латыни. Он знал, что это древняя краска, которой давным-давно окрашивали одежду исключительно для мужчин, и он выбрал название, создающее ощущение роскоши и элитарности – без сомнения, для того, чтобы побудить покупателей расстаться с большим количеством денег, чем они хотели бы потратить. Только позже, осознав, что научные исторические ссылки не всегда являются способом привлечь покупателей в области высокой моды, он переименовал краску в честь красивого французского цветка[242]

.

Каково бы ни было окончательное название, Перкину повезло: он обнаружил краску в нужный момент. В тот год королева Виктория заказала французскому мастеру Эдуарду Крайссеру шкафчик ко дню рождения ее супруга, принца-консорта Альберта. Мастер был вдохновлен возрождением интереса к ярким эмалям севрского фарфора, поэтому дизайн шкафчика представлял собой веселое сочетание бирюзовых и розовых цветов, венком окружающих двух светловолосых дам в прелестных фиолетовых платьях[243]

. К 1858 году каждая дама в Париже и Нью-Йорке, которая могла позволить себе подобное, носила «лиловый», а Перкин, открывший красильную фабрику вместе с отцом и братом, стал богатым человеком еще до того, как ему исполнился двадцать один год. Без его открытия промышленные красильщики, вероятно, удовлетворяли бы возникший спрос, смешивая индиго с мареной или используя лишайники. Но ничто не могло сравниться по привлекательности с идеальным фиолетовым цветом синтезированного Перкином красителя. Каменноугольная смола – это органическое вещество, продукт разложения очень древних окаменелых деревьев. Было доказано, что она обладает потенциалом для получения тысяч разных красок, и изобретение Перкина вдохновило химиков на поиск множества других нефтехимических красок и красителей. В течение десяти лет они почти полностью заменили многие краски, о которых шла речь в этой книге. Более того, как показал Саймон Гарфилд в своей книге Mauve, открытие Перкина имело много полезных медицинских и коммерчески выгодных побочных эффектов и привело других ученых к открытию бацилл холеры и туберкулеза, к химиотерапии, к возникновению иммунологии и отчасти сомнительному подарку судьбы в виде сахарина. Некоторые из крупнейших сегодня фармацевтических компаний в Европе, включая BASF, Ciba и Bayer, начинали как небольшие красильные заводики в те сумасшедшие дни, когда химики пытались извлечь все больше и больше красок из угля.

Но неистовство «лилового десятилетия» также возродило интерес к более древней пурпурной краске из таинственного Тира. Через четыре года после открытия Перкина французский император Наполеон III направил археологическую экспедицию, которая должна была попытаться выяснить, где находился этот город и осталось ли что-нибудь от его богатств. А несколько лет спустя некоторые еврейские ученые познакомились с открытием Перкина и начали, как оказалось, очень медленный процесс разгадки тайны самой священной нити в иудаизме.