Цветение

Адалина закрыла глаза. Она чувствовала, как местные ведьмы осторожно посылают заклятия, лишая ее боли. Адалина видела в их глазах чувство вины и не держала зла. Лишь одно волновало ее, что она больше не сможет смеяться и видеть улыбку дочери.

И все же ее смех, как белый снег, как пепел от сожженного тела, не покидали деревню никогда. А род Адельхейд начал свое великое путешествие к славе.

1953 год.

Парцифаль спокойно сидел за полупустым столом директора. На полу кучей валялись свитки, книги и документы. Точно в суматохе мыслей их хозяин что-то искал. За окнами стояла тишина. Пока не было ветра, стая опавших листьев спокойно отдыхала на земле.

Черный ворон удобно разместился на подоконнике, отвернувшись от чародеев.

— Я, как видишь, не готовился к гостям, — заявил Винцент, рассеянно улыбнувшись.

Парцифалю стало неуютно видеть директора Академии таким. Да и привыкнуть к тому, что он, Парцифаль Реген, теперь не член Совета тоже оказалось не просто. Еще недавно он был женат на Георгине Адельхейд, растил сына и с нетерпением ждал своего победного часа.

Уже давно он ходил по этим коридорам, совсем юным и готовым покорять этот мир. Юный Парцифаль мечтал дотянуться до звезд, впитать их холодную магию без остатка. Или вовсе стать ей. И было все равно, что люди вокруг косились, боялись пронзительных черных глаз и их блеска, шептались, пророча ему беду.

А теперь он снова был здесь, испуганный и одинокий. Но глаза, сотканные из тьмы и непомерной жажды, блестели недобрым огнем.

— Пришлось уволить профессора Коллена Гарднера, но ничего, — Винцент пожал плечами, — я не дам его таланту пропасть.

— Как и моему?

— Изволь не ерничать, — укоризненно произнес Винцент, точно Парцифаль все еще был ребенком, и положил перед ним кипу бумаг. — Все нужно подписать, профессор Реген, бумага и ручка зачарованы.

Парцифаль закатил глаза и грозно выдохнул. Взгляд его пронзил директора, но тот лишь лениво улыбнулся в ответ.

— Я смещу вас с поста, а потом оттуда уже и доберусь до Верховного Чародея. Они не лишат меня звезд и магии, но звезды подарят мне власть над ними. Вы это понимаете? — С вызовом спросил Парцифаль.

Винцент махнул рукой, отправляя книгу на место, и невзначай указал на открытый шкаф.

Парцифаль подошел к шкафу. На полке завис в воздухе прозрачный шарик, слегка касаясь подушки. Внутри блестело что-то серебряное. Завороженный игрой бликов, Парцифаль практически пропел:

— Я помню его. Я держал его в руках, когда поступил сюда. Он так светился.

— Ты это помнишь? — заинтересованно спросил Винцент, хмыкнув. — Возьми его.

Парцифаль повиновался. Шарик оказался не из стекла. Он был сделан из тончайшей материи, точно одежды дриад. Шарик пульсировал в руках чародея. Под пальцами билось теплое сердце. Его ритм, успокаивающий и мерный, вводил в транс.

Парцифаль и представить себе не мог, как можно было теперь отпустить шарик. Это тепло стало самым важным в жизни. Его звездами. Его властью. Его именем. Всем, что имело значение.

— Попроси его показать тебя, — тихо сказал оказавшийся рядом Винцент, — просто подумай.

И Парцифаль подумал. Шарик завибрировал, засветился. Его свет напоминал белые огни гигантских звезд, зажжённые внутри маленькой сферы. Огни скапливались в галактики, рождая сотни гигантских звезд. Шарик превратился в яркий фонарь, наполненный мощным светом. Казалось, тысяча лампочек загорелась в кабинете.

— Он показывает магический потенциал. Так я определяю, в какую группу отправить ученика. В разных группах разные программы и системы и, по итогу, все занимаются в нужных им ритмах и показывают прекрасные результаты. Мои профессора помогают в этом. Поэтому Академия Чародеев острова Туле является самой лучшей из всех школ. Ни одна академия и школа не выпускала столько талантливых ведьм и ведьмаков. — Винцент говорил это с нескрываемым блаженством. — Интенсивность света разная, форма света разная, у кого звезды, у других лучи, свечи. У тебя звезды, и очень сильные, у твоей пока-еще-жены солнечные зайчики.

— Увлекательно, — протянул Парцифаль, разглядывая шарик, — но методика преподавания не мое.

— А что твое? Уверен, из тебя бы вышел отличный учитель, Парцифаль Реген.

Парцифаль практически оскалился.

— Мой испуг прошел. А вы заблуждаетесь. Вы всего лишь обычный старый чародей, не более того.

Винцент встал.

— Ты веришь, что я научился магии ши? Ходят легенды…

Взгляд Винцента был похож на раскаленную сталь. Казалось, если он захочет, весь мир взорвется, развалится на части. Древняя магия бурлила в воздухе, проникая во все уголки кабинета. Древняя магия подступала к горлу Парцифаля, лишая воздуха.

— И что? — выдавил Парцифаль, отдавая голосу всю силу и спокойствие.

Профессор Вальден не ответил, лишь осторожно взял шарик из холодных рук Парцифаля. Отдав шарик, Парцифаль ощутил пустоту.

Шарик в руке Винцента забился в конвульсиях. Внутри зажглось Солнце. Оно клокотало, билось, стремясь всеми протуберанцами достичь земли. Свет, безмерно яркий, озарил кабинет.