Цветок для Прозерпины

Они с Чиркеном договариваются, что он встретит ее на съезде с главного шоссе. Вчера мужчина выразил неприкрытое воодушевление, когда позвонила сообщить, что принимает его предложение, и эта радость взволновала ее до глубины души. Девушке тягостно от того, что она не решилась объяснить всю подоплеку ситуации, в которой оказалась, и истинные причины, подвигнувшие ее согласиться на новую работу, в то время как такое незнание могло сослужить дурную службу для них обоих. Однако раскрыть кому-то угрожающий интерес убийцы, который тот проявил к ней, было бы и вовсе невозможным. Сабина понимала, что поступает в каком-то смысле малодушно, но утешала себя тем, что в раскинувшемся на отшибе поместье никакой неизвестный не сможет добраться ни до нее самой, ни до кого-либо из ее новых домочадцев. Не зря Чиркен описывал свои угодья как почти оторванные от цивилизации.

Сначала мужчина настаивал на том, чтобы забрать девушку от ее дома, но она отказалась. Череда последних дней оставила свой отпечаток, и то, что раньше показалось бы безобидным совпадением, теперь заставляет Сабину чувствовать неуверенность. Если это не плод встревоженного сознания, и за ней действительно следили, то будет благоразумнее, если никто не увидит, с кем она уезжает и куда направляется.

В конце концов, лучше быть перестраховщицей, чем очередной жертвой, – размышляет девушка, садясь на междугородний автобус, направлявшийся в соседнее поселение.

В салоне никого, кроме пожилой пары, сидящей напротив места кондуктора, не оказывается. Сабина оплачивает проездной у хмурого водителя и выбирает место в самом конце прохода. Когда автобус трогается с места, девушка утомленно прикрывает веки, чувствуя их болезненную тяжесть. Ей хочется спать, руки тяжело лежат на спортивной сумке, уместившейся на коленях, дыхание постепенно становится все более глубоким и размеренным, и она сама не замечает, в какое мгновение разум проваливается в темное видение.

«Сабина стоит по щиколотку в мутной стоячей воде. Она не видит своих стоп, но чувствует, что босиком. Сверху на нее падает свет лампочки на длинном шнуре, которая раскачивается из стороны в сторону. Кажется, она находится в комнате, но стен не видно, только низкий потолок и залитый пол. Девушка с трудом перебирает ноги, как будто преодолевает сопротивление воздуха, чтобы сделать даже крошечный шаг. Откуда-то она знает, что ей нужно продолжать идти, ведь если она остановится – случится что-то страшное. Однако сил становится все меньше, сама вода будто твердеет, и в какой-то миг уже лед сковывает ноги Сабины. Холод пробирается в тело, расписывает его морозными узорами, расцветающими на коже почему-то красными линиями. Вскоре линии начинают складываться в слова.

«Сабина» – сотня ее имен расплывается на руках и оголенном животе. Они похожи на частицы калейдоскопа, причудливо изменяющие форму, создавая что-то совершенно иное, скрытое по смыслу ото всех, кроме нее.

Лампочка продолжает движения маятника, образ ее тоже искажается, и вот это уже часы с боем, отсчитывающие низким звоном: 'Бом-м-м. Бом-м-м'. Льда больше нет, теперь это кровь, ледяная, покрытая мутной пленкой. Сабина опускает ладонь в багряную жижу и достает оттуда охотничий нож. Она заносит руку и с силой опускает ее, направляя остро блестящее в мигающем свете лезвие вниз. Еще раз и еще. Нож вспарывает жидкость так, словно это человеческая плоть, и вот уже на девушку смотрят подернутые мутной пленкой глаза бывшей пациентки. Севастьянова. В животе у нее нож, и держит его Сабина. Губы женщины размыкаются и произносят:

– Ложь».

Голова девушки соскальзывает с подголовника сидения, и она просыпается. Рубашка неприятно липнет к спине, шея тоже чуть влажная, хотя в автобусе прохладно.

В окне скользит полоса лесного массива, значит, они уже выехали с жилой части города. Облака напротив, кажутся чем-то недвижимым, застывшим на месте, хотя в реальности все иначе. Солнце на два пальца показалось на горизонте, и холодный утренний свет слепящими вспышками пробивается то тут, то там, стреляет полосами в окна, невесомо ложится на кожу, а затем соскальзывает при очередном изгибе дороги. Дурной сон все не отпускает, и мысли путаются.

Чиркен встречает девушку прямо на остановке. Отметив ее бледность, с разрешения забирает у нее сумку с вещами и ведет к оставленной у поворота на съезд машине – массивному внедорожнику запыленного вида.

Когда Сабина садится на пассажирское кресло рядом с водителем, волосы, заплетенные в косу, цепляются за пряжку ремня безопасности, и девушка некоторое время пытается их освободить, но руки все еще неприятно вялые после обрывистого сна.

– Позволите? – спрашивает мужчина и, перегнувшись со своего места, аккуратно выпутывает пряди. В его движениях ничего предосудительного, лишь спокойная сосредоточенность и проявление заботы. Сабина ощущает приятный запах – древесные и кожаные ноты, смотрит, как солнце высвечивает радужку тёмных глаз до прозрачного янтаря. Дыхание больше не сжимается скрученной петлей, не оседает сухостью на губах, не холодит горло.