Цветок Лилии

Документы под пальцами Олега помялись. Он начал задыхаться, голова закружилась. Глаза еще не отошли ото сна, он начал часто моргать, но это не помогало прийти в себя. Он бубнил себе под нос «этого не может быть», «я все еще сплю», но пара легких похлопываний по щекам, и он почувствовал ножи реальности, упирающиеся ему в грудь.

— Никто не одобрит такую сделку…

— Не переживай на этот счет. Все законно.

— Как это может быть законно, если вы угрожаете жизни моей дочери?

Шкафы синхронно переглянулись и нахмурились, словно смотрелись в зеркало.

— Ты нас не зли, Олежа, а подписывай.

Они сунули ему в руки ручку.

Глаза Олега скакали по строчкам снова и снова. Он облизывал палец, переворачивал страницы, перечитывал заново. Потом протирал лицо ладонями, и начинал сначала. Он сам не знает, чего этим хотел добиться. Тянуть время? Для чего? Найти подвох в тексте? Его там не было. Найти что-то между строк? То, что спасло бы его. Какой-нибудь незначительный пунктик, который не заметен при чтении по диагонали, но зато именно в нем говорится, что квартира останется у Олега, что ее не заберут, что его не выкинут на улицу как ненужную собаку.

Такого пункта не было.

— У нас куча времени, Олежа. Можем сидеть тут с тобой хоть до утра. Но что тебе это даст?

Олег посмотрел на них исподлобья и снова сопоставил все за и против. Имел ли он вообще право на раздумья?

В этот момент к нему пришла очень острая, но правильная мысль. Она резанула его по щеке. Унизила. Оскорбила. Заставила себя возненавидеть.

Он признал, что не смог позаботиться о своей дочери. Не дал ей ни любви, ни защиты. Но крыши над головой он ее не лишит. Да, он переступит через себя, через свою гордость. Упадет на колени, если это будет необходимо. Опозорится. Но не выгонит ее на улицу.

— Мне нужно переговорить кое с кем, — сказал он.

— Тут не о чем говорить. Подписывай.

— Это недолго, я должен убедиться, что поступаю правильно.

— Ты и так поступаешь правильно, Олежа. Ну что ж, мы сегодня слишком добрые…

— Нет, — перебил его второй Шкаф, — ты кретин? Пусть подписывает, никаких поблажек.

— Я подпишу, только дайте мне поговорить с моим знакомым, — встрял Олег. — Он живет напротив. Пожалуйста.

Между Шкафами проходил безмолвный диалог. Они прожигали друг друга взглядом около минуты. Это время длилось вечно. Когда один из них, тот, что был против, первым отвел глаза и сжал челюсти до скрипа, Олег понял — не все потеряно.

— У тебя три минуты. И дверь не закрывай.

Оставалось только молиться, чтобы Сергей был дома.

Увидеть Олега он не ожидал. Поначалу даже не хотел открывать, но потом подумал — вдруг что-то случилось с Лилей.

— Чего тебе?

— Привет…

Они стояли по разные стороны порога. Один — высокий, упитанный. Его кожа здорового оттенка, опрятно одет. Черт, да даже его домашние треники не растянуты. В его квартире приятный запах поджарки для супа. И второй — сутулый, тощий, серая кожа на нем свисает. Разит перегаром. Олег смотрит на Сергея и желает только об одном — вмазать ему по самое не хочу. За то, что забрал его жизнь. За то, что просто у того хорошее настроение. Сначала увел жену, потом дочь. А Олегу осталось только подбирать за ним крошки.

Он его ненавидел.

Он был его спасением.

— Ну?

— Послушай, у меня мало времени, и возможно моя просьба будет слишком…

— То, что я разговариваю с тобой — это уже слишком.

— Да. — Олег сжал челюсть. — Понимаю. Моя дочь, она… очень часто бывает у тебя, и, кажется, ты не против.

— Здесь ей всегда рады.

— Я не хочу доставлять тебе неудобств, но ты моя последняя надежда. — Черты лица Сергея Александровича смягчились, когда он услышал этот тон. Извиняющийся. Беспокойный. Молящий… — Мы с тобой знакомы уже сколько? Двадцать лет? Ты. Хороший. Человек. — эти слова, произнесенные сквозь зажатые зубы, дались Олегу непросто, но в то же время, в них не было ни капли лжи. — Я продаю квартиру, чтобы рассчитаться по долгам. И прошу тебя, чтобы ты дал Лиле крышу над головой. Я хочу быть уверенным, что с ней все будет хорошо.

— Эта квартира и так ее дом. Если она решит остаться здесь — я буду только рад.

Олег смотрел на соседа, и в его взгляде смешивались ненависть и благодарность. Они прожигали друг друга. Воевали. Но так было правильно.

— Спасибо.

Олег уже развернулся уходить, как Сергей Александрович кинул ему напоследок:

— Я о ней позабочусь.

Макар стоял в коридоре и ждал, когда его позовут в кабинет. На лавочках сидели бабушки, приросшие к своему месту. Они были здесь каждый день и писали по десять-пятнадцать заявлений. Соседи сверху громко топают. Собачники выгуливают своих питомцев около детской площадки. Кто-то постоянно выкручивает лампочки в подъезде и выключает в электрощетке свет. Причин у них было много.