Цветок Трех Миров

– Нас уже ждут! В окно увидели! – сказал Гамов и стал подниматься.

В коридоре их никто не встретил. Правда, у обувной полки стояли мужские летние туфли с кучей застежек и маленькой декоративной шпорой. Гамов вгляделся в эти туфли и нахмурился:

– Закон подлости в действии! Здесь Валиков!

– Кто это?

– Скользкая личность. Шпионит для Гая и Тилля. Спрячьте рюкзак в угол и закидайте его любым барахлом! Шныровских курток ни на ком нет? Хоть это хорошо! Нерпи снимите! – торопливо прошептал Гамов и, отвлекая внимание на себя, прошел в комнату, откуда его уже приветствовали голоса.

Оставив Рузю прятать рюкзак, Наста последовала за Гамовым. Несколько шагов по коридору – и она оказалась в просторном зале с исшарканным паркетом. За небольшим столиком сидела гибкая молодая женщина – та самая, прячущая лицо под платком. Рядом с ней перекатывался пухлый розовый человек, составленный, казалось, из одних кругов и шаров. Все у него было круглое: лицо круглое, каждая щека в отдельности круглая, тело как шар. Заметив вошедших, человек изобразил улыбку – идеально полукруглую, поскольку целым кругом ее было никак не изобразить, – и подкатился к Гамову.

– Евгений! Какими судьбами? А с тобой кто? – сладко воскликнул он, глядя не на Гамова, а на бритую, черной щетиной обросшую голову Насты.

– Моя невеста. Анастасия, – просто сказал Гамов.

Наста вздрогнула, но ничего не сказала. Мяч перестал катиться и подпрыгнул. Женщина подняла голову и посмотрела на Насту.

– В чем дело? У меня не может быть невесты? – спросил Гамов холодно.

Круглый человек, точно очнувшись, опять подпрыгнул и принялся поздравлять. При этом он то и дело поворачивался к Насте и задавал ей какой-нибудь резкий, быстрый вопрос:

– Вы из Питера? Нет? Москва? А откуда тогда?

– Тула, – сказала Наста, глядя на него со спокойным задором. – Приезжайте к нам за самоварами!

Валиков пообещал и спросил, давно ли они с Евгением друг друга знают. Гамов ответил, что с детства. Ему было четыре года, Насте год. Она была прекрасна в своих синих ползунках. Короткие кривые ножки, огромные глаза! Уже тогда он поклялся себе, что женится на ней. После чего подошел к ней и насыпал ей в глаза песка.

– Какого песка? – ошалел Валиков.

– Сахарного. Это было в кафе, и другого песка попросту не нашлось, – ответил Гамов и отвел Насту к столу, чтобы познакомить ее с самой красивой женщиной в мире.

Имя у женщины было короткое и тревожное – Ася. От женщины с именем Ася всегда ожидаешь чего-то неожиданного. То ли чашкой бросит, то ли захохочет, то ли начнет целовать цветы. К Насте она, однако, отнеслась хорошо. Умными, гораздо более зоркими, чем у Валикова, глазами посмотрела на ее исцарапанные, деформированные отжиманиями на кулаках костяшки рук, на след от спешно снятой нерпи на левом запястье и, наконец, на обветренное, сгоревшее на скулах лицо.

– В Туле еще оружие делают. Я люблю Тулу, – сказала она, лукаво подмигивая поверх платка. Глаза у нее были умные, зеленые, и лоб прекрасный.

Валиков подскочил, чтобы тоже любить Тулу, но его отвлек вошедший в комнату Рузя, спрятавший шнепперы, нерпи и рюкзак с дракончиком.

– А это кто? – спросил Валиков.

Рузя достойно молчал, как ему и было велено.

– Брат моей невесты. Будущая надежда МИДа. Знает шесть языков, не считая латыни, – ответил Гамов.

Рузя заволновался, но, похоже, Валиков языков не знал и проверить его не мог.

– В Туле есть МИД? – ехидно спросил Валиков.

Рузя, не отвечая, надул щеки еще важнее.

– В Туле, как в Греции, есть все, – вместо него сказал Гамов и, встав, придвинул Рузе стул. Рузя опустился на него, переводя дух.

– Чаю? – предложила Ася.

– Позвольте я! – засуетился Валиков. Куда-то сбегал и меньше чем через минуту вернулся. К чаю прилагалась и тарелка, полная кексов домашней выпечки.

– Не стоит, – остановил его Гамов, заметив, что Рузя протянул к кексам руку.

– Почему? – испугался Рузя, впервые подавая голос.

– Потому что ты станешь его рабом, – сказал Гамов, показывая на Валикова. – Не знаю, что он туда подмешивает, но это работает.

Валиков с раздражением взглянул на Гамова, но взял себя в руки и хихикнул.

– Ну зачем же так категорично? Рабы не зомби. У них остается много сознания. Прекрасный сон, прекрасный аппетит, и, главное, они всегда счастливы и всем довольны… Гораздо лучше псиоса, поверьте!

При слове «псиос» Валиков зорко глянул на Насту и Рузю. Наста, чуть пожав плечами, спросила: «Пси… что?», а Рузя выпятил животик и огладился, как пингвинчик, стряхивающий с себя крыльями снег. Вышло величественно. Валиков разочарованно отвел взгляд:

– Раньше я продавал надежды! Дешевенькие такие надежды, массового спроса. Лучше всего продавалась мечта о поцелуе в весеннем саду, на траве, осыпанной цветами яблони. Я проработал ее сам, до малейших деталей. Прекрасная, графически выполненная мечта, с бликами солнца, с запахами, даже с жучками на коре!

– Ни за что не купила бы у вас мечту! Это все равно что покупать у лысого мужика заколки для волос! – выпалила Наста.