Цветы на чердаке

– Потерпи. Мама собирается принести нам праздничное горячее блюдо – индейку и гарнир. Это будет настоящий обед.

Мой авторитетный монолог домашней хозяйки возымел действие, по крайней мере на некоторое время, и я, устроившись поудобнее на кровати, принялась за чтение романа «Лорна Дун».

– Кэти, у меня уже сосет под ложечкой, – сказал Кори, возвращая меня в современность из семнадцатого века.

Крис был всецело поглощен «Записками о Шерлоке Холмсе», где разгадка, как всегда, крылась в самом конце каждого рассказа. Было бы прекрасно, если бы близнецы могли перебивать свой аппетит чтением, особенно если учесть вместимость их желудков – не больше двух унций.

– Съешь немного изюма, Кори.

– Там больше нету.

– Где там? Правильно сказать: «у нас больше нет изюма», или «изюма больше нет».

– Там больше нету, честное слово.

– Поешь арахисовых орехов.

– Их тоже нет. Правильно я сказал?

– Да, – вздохнула я. – Съешь крекер.

– Кэрри только что съела последний.

– Кэрри, почему ты не поделилась с братом?

– Он нисколечко их не хотел.

Два часа. Теперь мы все окончательно проголодались. Наши желудки привыкли к пунктуальному приему пищи в двенадцать часов. Что могло так задержать маму? Может быть, она собиралась сначала поесть сама, а потом принести нам обед? Но она ничего такого не говорила.

Около трех часов мама наконец вбежала в комнату с громадным серебряным подносом, заставленным тарелками с крышками. На ней было платье из светло-голубого джерси, а волосы убраны с лица и перехвачены на затылке серебряной заколкой. Она была прекрасной, как богиня.

– Я знаю, вы проголодались, – немедленно начала извиняться она, – но отцу неожиданно пришло в голову есть вместе с нами в своем кресле на колесиках.

Она виновато улыбнулась.

– Ты очень красиво накрыла на стол, Кэти. Как раз так, как полагается. Извини, я забыла о цветах. У нас было десять гостей, и со всеми надо было поговорить. Каждый засыпал меня вопросами, преимущественно о том, где я так долго была, и потом, вы не можете себе представить, как трудно было проникнуть в кладовую дворецкого, пока Джон не смотрел в мою сторону. Честное слово, мне казалось, что у него глаза на затылке. Кажется, еще никогда мне не приходилось так скакать взад и вперед. Гости, наверное, подумали, что я очень невежлива или просто дурочка, но, несмотря ни на что, мне удалось заполнить ваши блюда и спрятать их, вернуться обратно к столу и перекусить, после чего я сделала вид, что мне нужно высморкаться, и пошла в другую комнату. Я несколько раз звонила самой себе с собственного отдельного телефона у меня в спальне, причем мне приходилось менять голос. Хотелось принести вам тыквенный пирог, но Джон уже нарезал его и разложил ломтики по отдельным блюдцам, так что я ничего не могла поделать: он обязательно заметил бы пропажу.

Послав нам воздушный поцелуй и второпях изобразив улыбку, она исчезла в дверном проеме.

Да, мы действительно осложняли ей жизнь, да еще как!

Одновременно подбежав к столу, мы принялись за еду.

Крис небрежно наклонил голову и произнес молитву, которая вряд ли могла произвести на Господа большое впечатление в этот день, когда в его ушах должны звучать более торжественные фразы:

– Спасибо тебе, Господи, за не вовремя поданный праздничный обед. Аминь!

Я внутренне улыбнулась. Это было вполне в стиле Криса. После молитвы он начал изображать хозяина, раскладывая еду по тарелкам, которые мы по очереди передавали ему. Мистеру Капризу и мисс Разборчивости он положил по одному кусочку мяса и понемногу овощей, добавив к этому салат, выложенный в маленькой тарелочке в виде сложной геометрической фигуры. Средних размеров порция досталась мне, и, конечно, последняя, гигантская – самому гиганту мысли, которому необходимо было подпитывать свой титанический мозг.

С ненасытным видом он начал запихивать в рот огромное количество картофельного пюре, почти холодного. Вообще, все уже остывало, заливное размякло, а зелень, на которую оно было положено, завяла и поникла.

– Не хочу есть холодное! – заныла Кэрри, буравя глазами содержимое своей тарелки с малюсенькими порциями каждого блюда, выложенными кру́гом вследствие пристрастия Криса к точности и строгим геометрическим формам.

Можно было подумать, что перед нашей мисс Разборчивостью стояла тарелка змей и червяков, судя по тому, как она сморщилась. Мистер Каприз тут же повторил эту гримасу отвращения.

Мне стало обидно за маму, которая приложила столько усилий, чтобы принести нам настоящий праздничный обед, и даже не смогла сама посидеть за праздничным столом, показав себя дурочкой перед гостями. И теперь эти двое не собирались ничего есть! После трех часов стонов и жалоб на голод! Ох, дети, дети!