Цветы на чердаке

На следующий день выяснилось, что Кори действительно сильно простужен. Он был красным и горячим и постоянно жаловался, что у него все болит и ноют кости.

– Где мама, Кэти, где моя настоящая мама? – повторял он все время.

В конце концов мама появилась. Испуганная видом горящих щек Кори, она побежала за градусником и скоро с несчастным видом возвратилась. За ней следовала наша ненавистная бабушка.

С тонкой стеклянной трубочкой во рту Кори во все глаза глядел на маму, как на ангела, спустившегося с небес, чтобы прийти к нему на помощь в трудную минуту. А я, сменная мать, была моментально забыта.

– Моя крошка, любимый, – ласково шептала она, осторожно поднимая малыша с кровати и садясь с ним в кресло-качалку. Затем она несколько раз поцеловала его в лоб. – Я здесь, мой родной. Я люблю тебя. Я сделаю так, чтобы у тебя ничего не болело. Только постарайся хорошо кушать, пей апельсиновый сок, как хороший мальчик, и ты быстро поправишься.

Положив его обратно в кровать, она склонилась над ним и заставила быстро проглотить аспирин и запить его водой. Ее голубые глаза застилали слезы, тонкие белые руки нервно подрагивали.

Потом я со странным чувством наблюдала, как ее глаза закрылись, а губы зашевелились, произнося беззвучную молитву.

Через два дня Кэрри лежала в постели рядом с Кори, с теми же симптомами: чиханием, кашлем и быстро ползущей вверх температурой. Столбик термометра поднимался так быстро, что это повергло меня в панику. Крис также выглядел напуганным.

Бледные и не обращающие ни на что внимания, наши двойняшки лежали на огромной кровати, вцепившись пальцами в края одеяла, которым они были закрыты до самого подбородка.

Они казались сделанными из фарфора, их лица были бледны какой-то восковой бледностью, а глаза запали глубоко внутрь и как будто становились все больше и больше. Под ними появились страшные темные тени, словно в близнецов вселился злой дух. Когда мама уходила, эти две пары глаз обращались в нашу с Кристофером сторону и умоляли сделать что-нибудь, чтобы помочь их страданиям.

Мама отпросилась на неделю из школы секретарей, чтобы проводить как можно больше времени с близнецами. Я ненавидела бабушку за то, что та считала своим долгом все время следовать за ней, когда бы она ни пришла к нам. Она постоянно совала нос в то, что ее не касалось, и раздавала направо и налево советы, хотя никто ее об этом не просил. Она уже заявила, что мы не существуем, не имеем права жить в Божьем мире, предназначенном лишь для чистых душой и телом вроде нее, так зачем было раздражать нас еще больше своими приходами и лишать нас возможности побыть наедине с собственной матерью?

Шорох ее отвратительных серых платьев, звук голоса, тяжелая поступь и вид огромных бледных рук, мягких и унизанных бриллиантовыми кольцами, с темными пигментными пятнами… О боже, одно это вызывало у меня отвращение.

Мама постоянно прибегала к нам и выбивалась из сил, делая все, чтобы близнецы начали выздоравливать. Под глазами у нее тоже залегли тени. Она почти не отходила от близнецов, то подавая им воду, чтобы запить аспирин, то пытаясь напоить их апельсиновым соком и накормить куриным бульоном.

Однажды утром она прибежала к нам с большим термосом сока, только что выжатого из свежих апельсинов.

– Это не то, что продают в банках, – объяснила она. – Здесь много витаминов С и А, а это очень помогает при простуде.

Она попросила нас с Крисом почаще поить этим соком близнецов. Мы поставили термос на чердачной лестнице, где зимой было холоднее, чем в самом холодильнике.

Но стоило маме взглянуть на градусник, поставленный Кэрри, как у нее буквально встали дыбом волосы и она впала в страшную панику.

– Боже, – воскликнула она в отчаянии, – тридцать девять и восемь! Ее надо срочно показать врачу, отвезти в больницу!

Я стояла перед трюмо, держась за него одной рукой и делая упражнения для ног. Теперь, когда на чердаке стало слишком холодно, мои балетные занятия переместились в комнату. Я бросила взгляд на бабушку, желая видеть, как она отреагирует на все это.

Бабушка не могла стерпеть такой истеричности и утраты самообладания:

– Не смеши меня, Коррина! Все дети прекрасно переносят высокую температуру, когда болеют. Это ничего не значит, и тебе пора бы уже знать об этом. Обыкновенная простуда.

Крис поднял голову от книги, которую внимательно изучал. Он был уверен, что близнецы болеют гриппом, хотя и не мог понять, где они подхватили вирус.

Тем временем бабушка продолжала:

– Доктора! Что они могут знать о лечении простуды? Мы лечим ее не хуже их. Достаточно трех вещей: лежать в постели, много пить, принимать аспирин. Что еще? Мы делали все, что нужно. – Она бросила на меня негодующий взгляд. – Перестань болтать ногами, девчонка. Ты меня нервируешь. – И снова обратилась к нашей маме: – Моя мать говорила, что простуда начинается три дня, держится три дня и три дня уходит.

– А что, если у них грипп? – спросил Крис.

Бабушка отвернулась и проигнорировала его вопрос. Она ненавидела его лицо: оно слишком напоминало ей нашего отца.