Цветы на ее ладонях

Осенью Уршула уехала учиться, так и не получив ответа, кто такая бабка Ядвига, и что это было. Да и не у кого было получать ответ. Отец либо отсутствовал, либо сидел с пивом у телевизора и молчал.

Студенческая жизнь захватила Уршулу. Времени не хватало ни на что. Ни на что не хватало и денег. Она нашла подработку и сразу после занятий бежала на работу в бар, где работала официанткой. Бар напоминал ей корчму, где она неоднократно бывала с отцом. Старинная обстановка с деревянным лавками, стилизованными гусарскими доспехами на входе и старинным камином с комплектом железных щипцов и кочергой с фигурной ручкой.

Но девушку привлекала не красота узорчатой решетки, а то, что она снова была рядом с живым огнем. И однажды, когда посетители покинули заведение пораньше, она решила попробовать.

Огонь в камине практически погас. Лишь несколько угольков светили тусклым светом в темной пасти печи. На кухне гремели посудой, и она боялась, как бы кто-нибудь не застал ее за этим необыкновенным занятием. Но желание, внутреннее желание было непреодолимым.

Уршула попыталась вспомнить, что происходило с ней в прошлый раз, и протянула руки к теплу, исходящему из камина. Она вдруг почувствовала, как ее руки задрожали, и в ритм этой дрожи огонь забился, завибрировал в черноте среди обгоревших поленьев. Уршула уже сама не понимала, откуда у нее появилось это знание, как будто она всегда умела и делала это не раз. Из темноты появился слабенький бледно-голубой язычок пламени. Он колебался, как травинка на ветру, но рос. Крепчал и распускался. А за ним поднимались следующие. Цветок раскрылся, а затем, повинуясь легкому движению пальцев, закрутился, заплясал в пространстве камина.

— Вот это да! А он не выскочит?

Мужской голос за спиной прозвучал в тишине, как гром. Цветок рухнул и растекся по поленьям обычными языками пламени, а Уршула обернулась и увидела стоящего перед ней парня.

— Это такой фокус? Пиротехнический?

Девушка встала. Руки дрожали. Сердце колотилось и, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.

— Только не надо никому говорить. Ладно?

Парень улыбнулся. Улыбка у него была ослепительная, откровенная. В глазах отражались искорки огня, и царило откровенное веселье. Весь он был такой большой, широкоплечий, уверенный в себе и притягательный.

— Это я здорово сюда зашел! Конечно, не скажу! Давай знакомиться! Меня Збышек зовут, а тебя?

— Уршула. Только я уже заканчиваю.

— Отлично! Я тебя провожу. Идет?

И с этого момента они уже почти не расставались. Збигнев оказался замечательным другом и не менее замечательным любовником. Нежным и сильным. Она не могла дождаться вечера после работы и с трудом заставляла себя оторваться от мужчины утром, уходя на учебу. Казалось, весь тот огонь, который обжигал ее прежних парней, нашел себе выход в объятиях настоящего мужчины. Пламя разгоралось тогда, когда он хотел, и вспыхивало, когда это было нужно им обоим, а потом медленно угасало, оставляя после себя тепло и негу. Уршула чувствовала своего мужчину, даже когда его не было рядом, его запах преследовал ее, его руки, его губы оставляли следы, которые жгли, просили и напоминали. Она совсем забыла о своих цветах, да и зачем они были ей? Пламя находило свой выход, разгораясь и угасая каждый день и каждую ночь.

Но потом он сам напомнил ей об огненном цветке.

Это был уже октябрь. Или, может, даже ноябрь. Унылые листья сгребали в кучи и вывозили с улиц и скверов. Но в парке они еще были, и Збышек сгребал их ногой в маленькие кучки. Потом из маленьких кучек у него получилась большая. Затем он присел на скамейку, а девушка устроилась у него на коленях. Збигнев в последнее время постоянно ходил задумчивый и пару раз обмолвился, что дела в их охранной фирме идут не очень. Она сидела и задумчиво перебирала его волосы, а потом просто прижалась к груди. В парке царила необыкновенная тишина, ни ветерка, ни голосов птиц. Так бывает только осенью, когда природа уже отдыхает от летней веселой жизни и начинает готовиться к зимнему сну. Они сидели так некоторое время, а потом Збышек серьезно посмотрел ей в лицо.

— Слушай, Улька! Тогда, в корчме, этот фокус с огнем. Ты могла бы показать мне еще раз?

Уршула задумалась. Могла бы она повторить? Конечно. Но что он хотел бы увидеть?

— Ну, вот, хотя бы развести огонь на этих промокших ветках и листьях?

Просто разводить огонь было неинтересно. Она на секунду задумалась. Да, это будет весело. Над кучей преющих листьев сверкнула одна искра, потом другая, вот они уже слились, и среди осенней сырости забегал, засуетился необыкновенный огненный зверёк. Он носился по аллее туда-сюда, чуть не касаясь ног парня и девушки, крутился среди листвы.

Збигнев смотрел на это с восторгом. Он прижал девушку к себе и даже, после особо высокого прыжка огненного создания, громко закричал.

— А от него может загореться что-нибудь?

— Конечно, глупый. Это же огонь!

— А если загорится, ты потушишь?

— Не знаю.

Она действительно не знала. Это было даже интересно. Огонь, удерживаемый ее внутренней силой, жил, рос и веселился. А мог ли он умереть по ее желанию?