Цветы в море зла

Чжуан Нань вскочил.

— Возмутительно! Да полно, наяву я слышу подобные слова или во сне? Ты должен подумать: должность начальника шанхайской области нелегко добыть, да и получить протекцию главного евнуха тоже не простое дело. Я для тебя старался, бегал целых полмесяца, сейчас наконец ухватил ниточку, а ты так бесцеремонно отказываешься! Что я теперь скажу Ляню? Как посмотрю ему в глаза?! Ну-ка, выкладывай все начистоту, почему идешь на попятный?

— Что ты будешь говорить, меня не касается, — по-прежнему улыбаясь, молвил Чжан И. — Я твердо решил отказаться от должности!

Пока один упорно твердил, что должность ему не нужна, а другой, побагровев, доказывал обратное и буквально рычал от ярости, дверь комнаты со стуком отворилась, и на пороге появился слуга с телеграммой. Подойдя к хозяину, он сказал:

— Ваше сиятельство, это вам с юга.

Он протянул телеграмму Чжан И, повернулся и вышел. Телеграмма была из дому. Юноша вскрыл ее, пробежал глазами и вздрогнул, но тут же облегченно вздохнул, подумав, что сама судьба помогает ему отвязаться от Чжуан Наня.

— Не будем больше спорить! — с притворным сокрушением сказал он, передавая приятелю конверт. — Теперь у меня траур!

Чжуан заглянул в телеграмму. В ней сообщалось, что умерла мачеха Чжан И. Продолжать спор в самом деле было неудобно. Гнев Чжуана начал постепенно спадать. Он даже произнес несколько обычных успокоительных фраз и спросил, когда приятель думает трогаться в путь.

— На приведение в порядок всех здешних дел мне нужно еще дней шесть-семь! — ответил Чжан И.

Чжуан что-то буркнул и, недовольный, отправился в свою комнату.

С тех пор Чжан И целые дни проводил в хлопотах, готовясь к отъезду на юг. На пятый день он прочел в «Столичной газете», что на место начальника шанхайской области назначен Юй Банли. Пошли самые разноречивые толки. Одни говорили, что Юй связался с князьями через платяную лавку, другие — что он познакомился с родственником императорской наложницы и тот рекомендовал его государю. Но Чжан И, всецело занятый своими делами, не придавал значения этим сплетням, пропуская их мимо ушей. Через два дня он, как говорится, «свернул знамена, забрал барабаны» и выехал на юг.

Между тем Чжуан Нань, который зря старался для него целых полмесяца, был весьма раздосадован. Ведь вначале он собирался стать посредником Юй Банли, но потом, увидев, что тот и по знатности, и по богатству уступает Чжану, оставил Юя и сосредоточил все свои силы на молодом аристократе. Кто мог ожидать, что Юй Банли действительно удастся получить место начальника шанхайской области и Чжуана обойдет какой-то жалкий хозяин платяной лавки?! Можете представить себе, как раскаивался и негодовал Чжуан Нань. Он не посмел лично сообщить главному евнуху о том, что произошло, и передал отказ через своего отца, одновременно умоляя последнего как-нибудь отомстить дерзким людишкам.

Однажды утром, когда Чжуан Нань еще лежал в постели, в спальню вошел слуга.

— Старый господин только что вернулся из дворца и хочет что-то срочно сказать вам!

Чжуан поспешно накинул на себя халах и, не успев умыться и причесаться, побежал в кабинет, где отец обычно сидел по утрам после аудиенции. В кабинете было тихо. Трое слуг стояло навытяжку возле Чжуан Хуаньина, который, низко опустив голову, строчил письмо. При звуке шагов сына он поднял глаза и сказал:

— Садись. Сейчас я допишу письмо главному торговому резиденту в Корее Фан Дайшэну[268], и мы с тобой поговорим.

Чжуан Нань сел в стороне, но, заглядывая в письмо, скоро понял, что речь идет о восстании тонхаков[269] — поборников «восточного учения». Тонхаки первоначально играли в Корее роль консервативной партии и постоянно враждовали с партией сторонников цивилизации[270]

. Вождем тонхаков был Цой Си Хен[271]. И вдруг сейчас в уезде Кобу провинции Чолладо он поднял восстание. Повстанцев было около шестидесяти тысяч, все в белых головных повязках, с желтыми знаменами в руках. Они выступали под лозунгами изгнания японских варваров и уничтожения привилегий знати. Король Кореи и его придворные не на шутку перетрусили и попросили у Китая крейсер «Гроза Востока», который обычно охранял торговые суда, для подавления мятежа. В то время главным торговым резидентом, аккредитованным в Корее, был Фан Дайшэн. Он побоялся решить этот вопрос сам и телеграфировал в Палату внешних сношений, прося указаний. Вчера Чжуан Хуаньин уже испрашивал императора об этом деле и дал телеграфный ответ с разрешением предоставить корабль корейскому правительству. А сейчас он лишь делал приписку, в которой приказывал внимательно следить за ходом событий и своевременно докладывать о них двору.

— Оказывается, в Корее бунт! — не удержавшись, воскликнул Чжуан Нань.

— Да, и на этот раз значительно серьезнее мятежа Ким Ок Кюна и Хон Ен Сика![272] — ответил Чжуан Хуаньин. — Боюсь, что потребуется вооруженное вмешательство нашего двора.

Он дописал письмо, отложил его в сторону и улыбнулся: