Туарег 2

– Очень, очень интересно! Читал с наслаждением. Оказывается, я расист с неонацистскими тенденциями и в жизни ищу только одного: обогащения ценой утаивания фактов, обмана и даже убийств.

– Кто вам это дал?

– Директор вашего агентства только что отправил мне по факсу.

Лицо Ганса Шольца превратилось в маску. Взяв себя в руки, он выдавил:

– Не могу в это поверить!

Фаусетт саркастически улыбнулся:

– Это еще не все. Второй факс говорит о том, что вы уволены.

Он замолчал, ожидая реакции австрийца, но тот впал в ступор, и уже с меньшим напором толстяк продолжил:

– Агентство направило вас освещать крупное спортивное мероприятие. Все, что от вас требовалось, объективно описывать гонки, а вы состряпали грязный памфлет, из которого следует, что чуть ли не вся Африка усеяна минами производства наших главных спонсоров.

– Я этого не писал.

– Кто угодно прочитает это между строк. К тому же вы намекаете, что мы находимся в сговоре с производителями.

– А разве нет?

– Ну так вот, милейший. В сговоре с ними находятся все, потому что покупают автомобили, покрышки, машинное масло и прочее. Делать из нас козлов отпущения мне кажется несправедливым. Это ложь, позорная для настоящего журналиста.

– Послушайте, я писал о другом. – Ганс Шольц делал сверхусилия, чтобы успокоиться. – Моя главная мысль такова: нельзя распускать хвост на виду у тех, кто умирает от голода, у кого оторваны конечности из-за того, что они подорвались на этих чертовых минах. Это представляется мне образцом бесчеловечности – проводить ралли на грязные средства и там, где больше всего жертв.

– Спорт – жесткая вещь, а мы никогда не стремились быть миссионерами.

– Я не сомневаюсь. Как и в том, что все положительные результаты, которых с огромным трудом достигают миссионеры, рушатся, как только прибываете вы, показывая обратную сторону монеты. Врачу-добровольцу трудно объяснить местному жителю, что он не может прооперировать его ребенка, потому что вот уже три недели в госпиталь не поставляют анестетики, когда из окна видно, как приземляются гигантские самолеты, до отказа набитые пивом и прохладительными напитками для участников ралли.

– А вам не приходило в голову, что мы просто хорошо выполняем свою работу? Глупо обвинять нас в том, что нам удалось стать более удачливыми там, где другие проигрывают, – прищурив глаза, ответил Фаусетт. – В обычной жизни это называется зависть. Я был вынужден вызвать вас, Шольц, а между тем сейчас мы плотно заняты транспортной операцией, и мне нужно решить миллион проблем. У нас все работают с полной отдачей. То, что вас уволили, еще раз повторю, закономерно. Вы засунули свой нос куда не следует, а как спортивный комментатор проявили некомпетентность. Разговор окончен, милейший.

– Как вам это удалось? – спросил Шольц.

– Удалось – что?

– Чтобы меня уволили.

– Это решение вашего руководства. Я просто напомнил вашему шефу, что гонки в Африке – востребованная тема. Но освещать ее должны профессионалы, причем согласовывая с нами свои материалы. Еще я сказал, что мы готовы к сотрудничеству. Дадим фотографии, подбросим интересную информацию. Читатели будут в восторге. Но, конечно, публикация должна сопровождаться рекламой продукции наших уважаемых спонсоров. Ведь, как известно, сегодня журналистики без рекламы не существует.

– Да уж.

– Мне приятно, что вы это понимаете, и верю, что увольнение послужит для вас уроком. Быть амбициозным неплохо, но в вашем возрасте строить иллюзии, что вы без чьей-то помощи добьетесь высоких целей, извините, глупо.

Алекс Фаусетт открыл коробку с гаванскими сигарами, достал одну и со вкусом прикурил.

– А знаете, Шольц, вы не первый, кто пытался выступить против нас. Скандальные публикации, связанные с ралли, появлялись и раньше. И авторы этих публикаций, по крайней мере большинство из них, тоже остались без работы.

– Вы хотите меня утешить или напугать? Все равно факты остаются фактами, и рано или поздно все это дерьмо вылезет наружу, как вы ни пытались бы его скрыть. В этом году вас заставили приостановить соревнования, надеюсь, очень скоро их закроют окончательно.

– Посмотрим, посмотрим. Но хочу вас огорчить. Приостановка принесет нам больше дохода, чем мы планировали изначально, держа в уме благополучный сценарий. В будущем, подчеркну – в будущем, тоже может возникнуть что угодно, но мы в накладе не останемся.

Австриец пожал плечами и направился к выходу. На пороге он оглянулся и сказал:

– Вы оставили за скобками тему заложников. Так вот, хочу предупредить, если хоть один из них умрет, я расскажу их близким, что произошло. И предстану в качестве свидетеля, если они решат подать в суд на вас.

– Ах, как страшно! – засмеялся Фаусетт.

– Напрасно вы бравируете. Отец одного из заложников не последний человек в Италии. Если его сын умрет, ваша жизнь будет стоить меньше вот этой гаванской сигары. Уж я постараюсь объяснить безутешному родителю, кто является прямым виновником смерти. Вы уже никогда не сможете спать спокойно. – Он подмигнул англичанину и завершил: – На войне как на войне, и еще посмотрим, кто проиграет.