Туарег 2

Выйдя из палатки, Шольц направился к вертолету Нене Дюпре. Пилот был полностью поглощен работой – менял воздушные фильтры двигателя.

– Я ухожу! – произнес австриец вместо приветствия.

– Куда?

– Не куда, а вообще. Твоему другу Фаусетту удалось добиться, чтобы я остался без работы.

– Фаусетт не мой друг, – напомнил ему Дюпре. – С таким и черт не будет дружить. А что, собственно, произошло?

Выслушав австрийца, он озадаченно посмотрел на него:

– Ты что, осмелился угрожать ему? У тебя крыша не поехала от жары? Фаусетт – страшный человек.

– Да брось, что он может мне сделать?

– Он – ничего. Но вот Механик – что угодно.

– Механик? – удивился репортер. – А кто такой Механик?

– Бруно Серафиан, бывший наемник. Он полжизни провел в Африке. Ходят слухи, что на нем до фигища трупов. Работает он не один, у него целая бригада. Короче, этот Механик очень опасный человек.

– Ты думаешь, что Фаусетт попросит его расправиться со мной?

– Именно так я и думаю. Хватит одного его слова, чтобы ты попал в аварию со смертельным исходом, или, не знаю, ядовитую змею тебе подсунут. – Нене открыл свой маленький холодильник и протянул Шольцу банку с пивом. – На, попей пока. У меня такое впечатление, что ты не совсем понимаешь, какие у них возможности и насколько развязаны руки. Мы же почти каждый день меняем страны, и во всех этих странах процветает коррупция. Мы не в Париже и не в Вене, где достаточно набрать номер телефона, чтобы тебе на помощь тут же примчалась полиция. Здесь полиция если и приползет, то для того, чтобы арестовать тебя.

– Пытаешься меня напугать? Ну что же, тебе это удалось.

– Нет, – с улыбкой возразил Нене, – не пытаюсь. Или, возможно, да. Наверное, будет лучше, если ты навалишь себе под ноги от страха и как можно скорее уберешься отсюда.

– А у меня такой возможности нет. Я всегда был зависим от организаторов, и они предоставляли мне транспорт.

– Не надоедай, а!

Он допил свое пиво, швырнул банку в коробку и молча стал наблюдать, как только что приземлившийся «Ан» подруливает к месту, где выстроилась длинная очередь автомобилей. Затем, понизив голос, хотя поблизости никого не было, сказал:

– По-любому тебе нужно убраться отсюда как можно раньше. Где твои вещи?

– В палатке.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы собрать их?

– Да нисколько. У меня нет ничего такого, что нужно собирать. Камера, планшет и документы у меня всегда с собой. А без грязных носков я обойдусь.

– Ну ты даешь! – фыркнул пилот. – Ладно, хотел лететь к туарегу, но будет лучше вытащить тебя отсюда… – Он кивнул в сторону самолета. – Иди туда, затеряйся среди людей, а через полчаса возвращайся и залезай в вертолет через заднюю дверь. Спрячься под сиденьем. Я пока схожу в душ и буду делать вид, что знать ничего не знаю. Но сразу говорю, если у меня возникнет хоть малейшее подозрение, что тебя кто-то видел, рисковать не буду. Не хочу никаких терок с Фаусеттом, а тем более с Механиком.

– Буду осторожен.

– Кто бы сомневался. О господи, какого хрена я это делаю!

– Предполагаю, потому что ты человек порядочный.

– И какая мне от этого польза? Вот уже второй десяток лет я рискую грохнуться на этом чайнике посреди пустыни и стать обедом для гиен. У меня до сих пор даже нет собственного дома. Будь проклята моя судьба! Ладно, иди, пока я не передумал.

Когда Шольц отошел на несколько шагов, Нене хриплым голосом крикнул ему в спину:

– Эй!.. Проползи под грузовиками, если что. Твоя задача сбить со следа тех, кто может за тобой следить.

– Не беспокойся! Иди в душ.

Гансу Шольцу не понадобилось прятаться и заметать следы – никто в его сторону даже не посмотрел, и спустя полчаса они уже летели над песками.

– Спасибо, что помог! – Репортер сжал плечо Дюпре.

– Буду надеяться, что не раскаюсь.

– Я тоже… Слушай, может, окажешь мне последнюю услугу?

– Какую еще?

– Отвези меня к туарегу.

– Даже не проси!

– Пожалуйста!

– Сказал же, нет.

– Но почему?

– Он мне поставил условие, чтобы я был один, и я не хочу подвергать опасности жизнь людей из-за твоего каприза взять интервью, которое все равно не опубликуют.

– Есть другие газеты.

– Сомневаюсь, что найдется хоть одна газета, которая будет враждовать с Алексом Фаусеттом. Самое лучшее, что ты можешь сделать, так это убраться подальше и переждать, пока Фаусетт забудет о тебе. Я его знаю много лет, он не позволит, чтобы кто-то рыл под его доходное дело.

– Ты вроде вчера говорил, что завязываешь с этой работой.

– То, что завязываю, не значит, что я собираюсь с кем-то воевать. Тут много хороших людей. Не все же, как Алекс Фаусетт. Например, Ив Клос – человек замечательный.

– Тогда почему он ничего не делает?

– А что он должен делать? – недовольно спросил Нене. – Передать Марка Милошевича туарегам, чтобы те высекли его и отрубили руку? Самое плохое в этом клубке, что не существует никакого решения, которое удовлетворило бы все стороны. Это тот случай, когда все в чем-то правы, но ни у кого нет здравого смысла. Я трое суток провел без сна, ворочался, ворочался, но так и не нашел выхода.