Тучи сгущаются (СИ)

-- Я не являюсь кровным отцом этого юноши, но он мне действительно был дорог как сын. Прежде всего хотел бы подчеркнуть, что ни он, ни кто-либо из моих людей никакой ненависти к чиму никогда не выражали. Наоборот, мы очень благодарны вам за то, что вы нас приютили и я очень надеюсь, что эта досадная история не будет причиной охлаждения отношений. Наша беда, что многие из нас из разных народов, у которых приняты разные обычаи, и потому нам трудно усвоить местные, хотя я понимаю, что мы должны это сделать, иначе не ужиться. Вот этот юноша рассказывал мне, что у его народа юноша, не сумевший осилить девушку, считается опозоренным, и над ним смеются все женщины и девушки, а признаком силы считается, что молодая жена после первой брачной ночи даже встать не может. Такой обычай мне самому кажется бессмысленно жестоким, какой смысл так уродовать молодых женщин? Я старался объяснить своим людям, что тут другие обычаи, и что силу применять нельзя, также что лучше не вступать в связь до свадьбы, но увы, он меня не послушался. Мне будет горько, если его убьют за то, что он сделал, но я смирюсь с любым приговором суда, ибо нужно отбить желание следовать этому примеру пусть пока из страха, если пока

не все могут по совести.

Мозговитый ответил:

-- По нашим законам за насилие над женщиной полагается смерть, однако наши законы позволяют смягчать наказание, если судят тех, кто не усвоил наши законы в должной мере и кого ещё есть шанс перевоспитать. Так не были казнены предатели из тех народов, где этих предателей было большинство. А сейчас перерыв. Я должен подумать.

Мозговитый умолчал об одном. Ему надо было заново перевязать руку, старая повязка ослабла.

-- Это ещё ничего, -- говорил он Асеро, морщась от боли, -- рука заживёт, никуда не денется. Лишь бы мой секретарь выжил, валяется сейчас в жару между жизнью и смертью. Точно мы снова на войне с каньяри.

Асеро ответил:

-- Я тоже сейчас про это вспомнил, ведь из тех, кто тогда Острого Ножа судил, мы вдвоём остались. Остальные...

-- Да, только один умер от болезни, и то иные яд подозревали. Остальных убили каньяри-мстители. Самое поганое, что иные до сих пор в нём видят народного героя.

Асеро ответил:

-- Вот ты мне объясни -- откуда это у молодёжи берётся? Теперь там все дети обязательно в школу четыре года ходят, а пока они в школе, их обязательно свозить на мемориал разрушенной бандой Острого Ножа деревни с обязательным рассказом истории. Жили, мол, тут люди, такие же как вы, трудились, детей воспитывали, а потом пришёл Острый Нож со своим кланом и их всех поубивал, не щадя ни женщин, ни детей. Как негодяя, совершившего такое, можно героем считать?

Мозговитый пожал плечами:

-- Людей, которые бы не знали эту историю, среди молодёжи и в самом деле нет. Значит, тут возможно только одно объяснение -- те, кто считает Острого Ножа героем, не считают это преступлением. Значит, до сих пор считают приемлемым убивать не своих, хотя бы они ни были ни в чём лично виноваты. Что взять с каньяри, если даже среди чиму такие попадаются?

-- Хуже всего, если вся эта ситуация со Слоновьим Бивнем сыграет таким на руку. Мозговитый, я не вижу тут хорошего выхода. Какое решение ты бы не принял, казнить согласно закону, или помиловать, учитывая обстоятельства, отправив на десять лет на рудники, всё равно начнётся куча недовольных этим решением, а это чревато большими осложнениями.

-- Я уже думал над этим, Государь. Мне уже вспомнился случай суда над англичанином. Некоторые подозревают, что я заранее знал, что Инти подготовит инсценировку народной расправы, но я не знал этого. Если бы знал, был бы против, а так меня поставили перед фактом и пришлось смириться. Тем более что самого англичанина мне ни капли не жаль, он заслуживал смерти без оговорок. Просто сама идея народной расправы создала весьма опасный прецедент. Хотя с Англией он тогда разрулил ситуацию, это не отнять.

-- А что ты предлагаешь на этот случай?

-- Народное голосование. Пусть люди сами проголосуют казнить его или миловать, тогда какое бы решение не было принято, это не пошатнёт авторитета власти и мира между селениями. А последнее в этом случае важнее всего.

-- Знаешь, Мозговитый, это и в самом деле мудрое решение.

-- Не мог бы ты сам его и озвучить, я из-за этой раны оратор неважный. Кое-как вытерпел заседание, но боль изматывает. Скорее бы всё закончилось...

-- Я понял тебя, друг. Не бойся, сделаю как ты сказал.

Когда Асеро объявил, что в виду сложности и неоднозначности ситуации доверяет самому народу решить судьбу преступника, это было встречено одобрительным гулом.

К удивлению Асеро, голосование не было жёстко связано с цветом кожи. Многие из чёрных голосовали за смерть, многие из местных голосовали за жизнь. О мотивах Асеро мог только гадать -- вероятнее всего, больше всего люди хотели мира между народами, и считали, что именно их вариант такому лучше поспособствует. Но куда важнее, что любому из находящихся на площади отсутствие жёсткой связи между цветом кожи и выбором было очевидно, а это был самый важный результат.