Тучи сгущаются (СИ)

Наконец после двух часов ожидания англичане прибыли. После довольно комканного взаимного представления под дождём Асеро повёл самых важных гостей, Джона Розенхилла и Дэниэла Гольда во дворец наместника, где можно было переодеться в сухое и готовилось пиршество. При них ещё был переводчик, юный племянник Дэниэла Гольда по имени Бертран. У юноши было слегка женственное лицо и какой-то наивно-чистый взгляд голубых глаз. Он понравился Асеро больше, чем его патроны, державшиеся несколько сухо и высокомерно. Кажется, они не вполне поняли сначала, что имеют дело с самим Первым Инкой, как-то странно им было, что он без паланкина и даже без коня(заставлять мокнуть и мёрзнуть на холоде ни в чём не повинное животное Асеро не хотел).

Гольду и Розенхиллу кроме умывания и переодевания требовалось ещё и гладко выбриться, а юному Бертрану это было ни к чему, так что он справился быстрее своих хозяев и первым подошёл к пиршественной зале. Он увидел, что служанка накрывает, после чего решил, что звать Розенхилла и дядю Дэниэла пока рано. Розенхилл любил одну шутку -- подойти сзади к женщине-служанке, схватить её сзади за грудь или за талию, и потом наслаждаться её стыдом и замешательством. Но Бертран знал, что в государстве Инков такие шуточки способны вызвать крупный скандал. Хотя женщине, накрывающей на стол явно уже перевалило за семьдесят, но всё равно рисковать не стоило.

Та, поглощенная своим занятием, его не замечала. Около камина спиной к Бертрану стоял какой-то человек и протягивал к огню озябшие руки.

-- Ты бы переоделся, пока не поздно, -- сказал ему старуха-служанка, -- ведь так быстро ты не высушишься, а сидеть за столом долго.

-- Ничего, я уже почти высох, -- ответил человек возле камина, -- а запасного парадного костюма у меня с собой нет. Кстати, наместник выйдёт к столу?

-- Вряд ли, -- ответила старуха, -- он всё ещё дурно себя чувствует, да и не любит он белых людей, всё время от них беды ждёт, -- и тут она заметила Бертрана и смутилась.

-- Не бойтесь меня, -- сказал юноша, -- я понимаю, что белым тут не все рады. Мы христиане, у нас есть совесть и законы, и потому вам ни к чему нас бояться.

Кажется, его слова ещё больше смутили как женщину, так и человека у камина. Дело в том, что на кечуа различаются два слова "мы", одно из них включает тех, к кому обращается оратор, а другое исключает, и употребив второе, юноша вольно или невольно представил дело так, что у его англичан совесть и законы есть, а вот у язычников нет и не может быть совести и законов. А в следующую минуту смутился уже сам Бертран -- он понял, что человек, гревшийся у камина не кто иной как сам Первый Инка. То, что Государь сам, без помощи лакея, подошёл к огню и грелся как простой путник, было ещё полбеды. Но то что простая служанка разговаривала с ним почти на равных было слишком сильным разрывом шаблона. Асеро решил замять неловкость:

-- Не бойся и ты нас, христианин. У нас тоже есть совесть и законы, хотя мы и не христиане.

-- Да, я знаю что законы у вас есть, но они другие. В моей стране, в Англии, нельзя просто так арестовать человек по произволу, есть особый документ....

-- Habeas Corpus, -- сказал Первый Инка, -- знаю про такой. Только он у вас лишь для благородных господ существует, а у нас произвол недопустим ни к кому.

-- Даже к рабам? -- спросил Бертран.

-- У нас нет рабов.

-- А каторжники?

-- Определённые права есть и у них. Над ними тоже нельзя безнаказанно издеваться.

-- Не верю, -- сказал Бертран, -- ведь вы же язычники, как же вы можете быть лучше нас? А у нас каторжников отдают в рабство.

-- Ну не верь, если не нравится. Ты ещё пока первый день у нас, со временем может изменишь своё мнение.

Тем временем Розенхилл и Дэниэл уже переоделись, и, выйдя в холл, обратили внимание на красивую картину на стене. На ней было изображено огромное поле подсолнухов, по которому шли, спасаясь от врага, жители деревни, горевшей на заднем фоне в отдалении.

-- Интересно, за сколько можно купить такую картину? -- спросил вслух Дэниэл, -- за такую экзотику в Европе можно получить бешеные деньги.

-- Вряд ли бешеные. Рисовал-то европеец, индейцы так не смогут, -- ответил Розенхилл, -- а вон той красотке я бы вдул, -- и показал на картине на женщину, прижимающую к груди младенца.

-- А она бы согласилась тебе дать? -- переспросил Дэниэл.

-- Он же индеанка, что её спрашивать, -- пожал плечами Розенхилл.

-- Ты это, осторожнее, -- шепнул Дэниэл, -- наш язык они понимать не должны, но если поймут, мигом могут вздёрнуть. За одни слова.

-- Сумасшедшая страна, -- сказал Розенхилл, -- женщины для того и существуют, чтобы их можно было лапать. Тем более такому красавцу как я!

Англичане и не заметили, что воин возле входа в пиршественную залу слегка сморщился, как будто понял их слова.

Потом они вошли в пиршественную залу, но не успели они откланяться Первому Инке, как старуха-служанка в нарушение этикета спросила у Бертрана:

-- Скажи мне юноша, правду ли твоя родина очень богата?

-- Да, -- ответил он.