Туман войны

А настигнет в поле смерть нежданная —Попрошу ее я подождать,Чтоб могли мы с Танею, с Татьяною, с ТатьяноюЕще раз друг друга повидать.

Слова песни действовали на людей по-разному: Дуга почти беззвучно шевелил губами, вслед за мной проговаривая слова, Славка слушал молча, вонзив вороненый клинок в край стола, желваки на его лице ходили ходуном. Лиса за столом не наблюдалось, он лежал на верхней шконке нар к нам спиной. Мурзилка и Вампир тихонько подпевали, им пока еще тосковать было не о чем. Только проверяющий и Гера искренне веселились, тоже пытаясь подпевать, но чаще просто мычали в такт мелодии.

Ну, а там — прощай, моя желанная, —Смерть отсрочек дважды не дает.Эту песню с Танею, с Татьяною, с ТатьяноюЗа меня товарищ допоет, допоет…[99]

Еще дважды мы все хором, включая туземных аккомпаниаторов, уловивших только смутно знакомое женское имя «Таня», спели две последние строчки куплета, превратившегося в припев (туземцы, кстати, мигом переиначили имя и лопотали: «Танита!.. Танита!..»), а потом бойцы задвигались за столом, проверяющий, свернув застолье, стал готовиться к отлету, поскольку время уже поджимало. Я выскользнул из-за стола и дал Детонатору знак следовать за мной на воздух.

— Слава, я пойду провожать гостей, а ты командуй полный сбор, на все про все нам отведено три часа.

Лицо у приятеля вытянулось, хмель слетел с него, словно сдернутая виртуозом-официантом скатерть с сервированного стола. Оглянувшись на разоренный дастархан, Славка с нескрываемым сожалением пожаловался кому-то на заслоненных кронами деревьев небесах:

— Эх, так и знал, что висюльки эти нам не зря прислали!.. — Потом, посерьезнев, перевел взгляд хитрых и уже совершенно трезвых глаз на меня: — Мурзилка и этот упырь Седельников?..

— Верно смекаешь. — Я посторонился, пропуская выходивших из хижины Геру и проверяющего. — Мохеровые кофты доставай, без них на этот раз не обойдемся. С собой из «сопутствующих благ» берем только патроны и воду, остальное — на хер. Лис с нами не идет, рацию тянет Дуга. Выдвигаемся через три часа, как начнет смеркаться. Понял?

— А че тут сложного?.. — во взгляде сапера читалось недоумение. — А с Лисом чего не так?

— Кончился боец, отвоевал свое. Ты сам-то что, не видишь?! В зенки его тухлые глянь. Или это не мы с тобой у него водку через раз отбираем. Надо еще «тормозки»[100] проверить, может, промидола не досчитаемся. Не смотри на меня так, самому тошно. Ладно, отставить лирику. Давай в темпе вальса — обе ноги уже должны быть там, а не здесь. Выполнять!

Говорить такое про боевого товарища нелегко, но у всех рано или поздно выявляется предел прочности. Черта, за которой бойца настигают усталость, апатия и безразличие. Такому уже все равно, что случится с ним самим, но важнее другое: ему безразлична судьба товарищей, идущих с ним в поиск. Безразличный и сломленный человек легко пропустит сломанную ветку, не увидит тусклого блеска проволоки между деревьями или в траве. Поэтому я без колебаний исключил радиста из состава группы, поскольку мы идем практически к черту в зубы.

Пристроив вещи на свою старую нижнюю шконку в правом дальнем углу казармы и взяв автомат, снова направился к домику-госпиталю. Там у входа стоял Герман и что-то втолковывал проверяющему.

Разговор, видимо, складывался непросто: моряк пыжился, часто разводя руками, а один раз даже провел ребром ладони у себя по горлу. Приблизившись к спорщикам, я услышал лишь обрывок фразы проверяющего:

— …Да пойми ты, не могу я это им отдать! Акт нужен на передачу. Не положены им «болталки», в другом отряде за них хорошие деньги вперед плачены. Валюта — это тебе не шутки!.. А! Снова здорова, капитан! Щас медичка ваша побежала за рабсилой, они носилки потащат. Моих-то орлов ты забрал, вот теперь придется изыскивать резервы…

— Местным я «батю» нести не дам, с вами еще один больной полетит, вот он мне компанию и составит.

— А… А чего у него за болезнь-то? Не малярия, часом?

— Нет, не беспокойтесь, у него другие места болят, это не заразно.

Проверяющий кивнул и больше не приставал с расспросами. К нам нетвердой походкой подошел Лис, в глаза радист мне не смотрел, постоянно теребил лямку заплечного вещмешка. Говорить с подведшим меня бойцом было не о чем, поэтому я просто приказал ему ждать, пока не придет Анита. Девушка появилась минут через пять, за ней шли двое бойцов из саперного отделения — самые преданные Славкины ученики, по именам я их не помнил, сталкивались по работе редко. Медичка вела себя так, словно ничего не случилось этой ночью:

— Мигель, — но в глазах девушки явственно читалось умиротворение, голос звучал как-то по-особенному мягко, — твой командир все еще слаб, в сознание почти не приходит, несите его осторожно.