Тургенев, сын Ахматовой (сборник)

Как же так – снять, думала Таисия, без жилетки как чувствовать, что он справа налево и сверху вниз тщательно все закрасил?..

Таисия решила по-горбачевски: должен быть консенсус. «Снять, но замочу потом, а сейчас тарелку распишу. Это и есть мой консенсус».

Хоть жилетка и лежала в углу, Таисия все равно ее чувствовала. И не нужно специально было о ней думать, она сама думалась…

Таисия взяла тарелку и стала писать портрет Пушкина. Недавно родители помогали ей написать сочинение по Пушкину. Почему родители ничего не понимают в жилетке, хотя все понимают в Пушкине?

В это время в жизнь вклинился брат Петр. Таисию прямо в пот бросило, когда он захохотал над своими шутками. Этим он походил на молодого Пушкина. Но тем, что опустошил холодильник, наоборот, не походил на Пушкина. Вместе с Петром сидел и хохотал его друг Виталя, громко рассказывая, как отлично идут дела:

– С директором мы уже вступили в завершающую стадию борьбы. Он фирму чуть не погубил. По всем признакам он в отчаянии. Не платит нам зарплату – его ответный удар.

Петр должен ехать в командировку в Екатеринбург – к генеральному директору. Чтобы окончательно свалить местного директора, Пете нужно сто тысяч на дорогу. Если семья сейчас ему их выделит, то в случае победы он их, конечно, вернет.

При словах «сто тысяч» мама уронила тарелку. Тарелка не разбилась. Но это ей подсказало, что можно сделать рисованные красивые трещины. Мама резко подобрела и дала сыну щедрой рукой две банки тушенки.

– А сто тысяч, сынок, ты у друзей займи!

И тут Виталя перестал обаятельно смеяться: ведь ближайший друг, у которого Петр будет занимать, – это же он, Виталя!

– А как идет дело с разменом квартиры? – как бы случайно спросила мама.

А папа посмотрел на нее говорящим взглядом: охота тебе слушать много вранья?

– Мы с бывшей женой сами разбираемся, все идет процессуально, времени абсолютно нет… отчет, вокзал, билет… дискеты… – И брат схлынул, шумя и пенясь.

«13 мая 1996.

Сегодня увидела во дворе, что Алеша Загроженко играет с Мартиком Вероники, но потом пригляделась: это Мартик пристает и прыгает, а Алеша неохотно ему отвечает.

– А Тургенев, сын Ахматовой, – спросила я, – сколько языков выучил в лагере?

Папа подчеркнуто умно нахмурился, как делает, когда он хочет что-то отмочить:

– Ну, наверно, не меньше, чем Гёте, сын Евтушенко…

Мама мчалась кисточкой по тарелке, выписывая Цветаеву, покрытую трещинами. Она воздела к потолку руки с тарелкой и кисточкой:

– И это моя дочь!

Я просто спутала похожие фамилии, на самом деле я знаю, что у Ахматовой сын – Лев Гумилев. Папа тут же меня извинил и даже сделал умнее, чем я сама о себе думаю:

– Устами младенца глаголет истина. Тургеневский Базаров материалист, режет лягушек, рефлексы там изучает… И Лев Гумилев в Бога не верит.

Папа говорит всегда умно, потом вдруг резко – еще умнее, у меня аж дух захватывает. Все становится понятно. Но потом папа поднимается еще выше – на одну ступень. И я перестаю понимать. Вообще! Словно слышу не слова, а ультразвук! И мне хочется вырасти, чтобы подняться еще на один этаж ума. Чтоб все понимать. Вот вдруг папа сказал, что к материи нужно относиться, как к козлу. Почему? Я ничего не поняла».

«13 мая, вечер.

Оказывается, папа имел в виду, что к материи нужно относиться, как ко злу, а я думала – как к козлу!

– Ну ты точно: Тургенев, сын Ахматовой! – смеется надо мной Маша.

А мне не до смеха. Сегодня на треньке не было Алеши, а Наташа сказала: он будто бы не поедет с нами летом на сплав, а будет мыть машины на автозаправочной станции. Чтобы заработать на кодирование своей мамы от водки, от вина. И будто бы хочет купить сестре Лизе куртку у мамы Вероники – Изольды. Кстати, когда наша мама узнала, что Вероника не стала с нами дружить из-за того, что мы ходим во всем старом, сразу сказала:

– Господь этим спас вас от большей беды! Да-да. Может, потом бы Вероника отбила жениха вашего – с ее-то знанием языков, одеждой…

А папа добавил, что одежда – напоминание о грехопадении, не больше.

В раю Адам и Ева ходили без одежды».

– Поэтому к материи нужно относиться, как ко злу? – спросила Таисия.

– Материю Бог создал, и в ней две стороны. Человек сам выбирает… Или он ценит одежду за то, что она от холода спасает, от микробов… Или хвастается, что богато одет.

У папы это была любимая мысль: все зависит от личного выбора человека, в тайне выбора все ответы на все вопросы. Таисия не хотела об этом даже думать, потому что вдруг завтра Алеша выберет другую девочку, и что тогда ей, Таисии, делать? Тайна выбора – это у-у-у тема, которая не по силам маленькой Таисии.

– Мама, а детям работать ведь можно? Машины мыть… я имею в виду мальчикам!

– Таисия, мальчикам это особенно вредно: у них дыхание глубже, чем у девочек, они быстрее отравляются. От этого, знаешь, даже дети могут родиться больными.