Тургенев

«…Сегодня я в первый раз говорила с Д. и полюбила его. Я еще ни от кого не слышала таких благородных, утешительных слов. Как он сочувствует всему, что требует сочувствия, хочет помогать всему, что требует помощи, как он уверен, что счастье для людей возможно, что оно должно быть, что злоба и горе не вечны, что быстро идет к нам новая, светлая жизнь».

Невольно возникает вопрос: случайно ли это сходство? Не хотел ли Чернышевский как раз подчеркнуть этим внешним «совпадением» гораздо более существенное внутреннее отличие своего подхода к изображаемому явлению? Ведь «дневник» Веры Павловны — вообще условность, символ. Она только во сне читает вслух строки своего воображаемого дневника, в которых предсказана ее другая, настоящая любовь.

Действующие лица герценовского романа «Кто виноват?» и тургеневских романов и повестей «Рудин», «Дворянское гнездо», «Ася» в трудные и важные минуты жизни растерянно спрашивали себя и других: что же им делать? И не находили ответа.

«Я не знаю, что мне делать», — записывала в своем дневнике Любовь Круциферская.

И Крупов с каким-то отчаянием спрашивал Бельтова:

— Да что же делать?

— Не знаю, — отвечал Бельтов.

Точно так же, когда в решительную минуту Наталья Ласунская говорила Рудину: «Как вы думаете, что нам надобно теперь делать?» — Рудин не нашел ничего лучше, как предложить Наталье покориться судьбе, добавив: «Что же делать?».

Даже в романе «Накануне» Елена в последнем письме к родным заявляет, что она не может вернуться на родину, потому что не знает, что делать в России.

В программных своих статьях «Что такое обломовщина?», «Когда же придет настоящий день?» Добролюбов резко осудил героев дворянской литературы за их нерешительность и безволие.

«Нам нужен человек, как Инсаров, — но русский Инсаров», — писал он. И, словно бы предчувствуя, что в самом близком будущем Чернышевским будет создан его знаменитый роман, Добролюбов восклицал: «И мы все ищем, жаждем, ждем, чтобы нам кто-нибудь объяснил, что делать?»

Ответить на этот вопрос по-настоящему могли не Рудины и не Бельтовы, а те «новые люди», которых избрал Чернышевский в герои своего романа. Автор «Что делать?» стоял в гуще российской действительности. Все слои русского общества были перед его глазами. Он воочию видел народ, изнемогавший под гнетом крепостничества. Он верил в народ и звал его к пробуждению, тогда как Тургенев принадлежал к помещичье-барской среде, и ему, как указывает Ленин, «претил мужицкий демократизм Добролюбова и Чернышевского».

Тургенев чувствовал, что он с каждым днем теряет прежнее свое влияние в редакции. Теперь он уже не скрывал, что прямолинейность и последовательность критических оценок Добролюбова и Чернышевского чужды ему.

Он все более и более отходил от редакции «Современника». «Дворянское гнездо» было последним романом, который Тургенев поместил здесь. Последующие романы и повести он отдавал уже в другие журналы.

После напечатания в январском номере «Современника» за 1860 год статьи «Гамлет и Дон-Кихот» Тургенев окончательно и бесповоротно порвал все связи с этим журналом.

Одним из поводов к разрыву послужила как раз статья «Когда же придет настоящий день?», с которой Некрасов ознакомил Тургенева еще до появления ее в журнале.

Выводы Добролюбова, трактующие «Накануне» как предвестие близкой революции в России, и необычайно энергическая концовка статьи, звучавшая скрытым призывом к революции, смутили и встревожили Тургенева. Он ультимативно потребовал от Некрасова, чтобы статья не появлялась на страницах «Современника». «Или я, или Добролюбов», — заявил Тургенев.

Однако ультиматум его был отклонен Некрасовым.

Еще ранее Тургенева отошли от журнала Григорович, Островский и Лев Толстой. Обязательное соглашение об исключительном участии этих писателей в «Современнике» действовало недолго, оно быстро утратило смысл и силу.

Последовательность революционно-демократической линии, проводимой в журнале во второй половине пятидесятых годов, должна была привести и привела к расколу внутри редакции. Но это не поколебало решимости Чернышевского и Некрасова оставить неизменным направление журнала. В объявлении об издании «Современника» на 1862 год говорилось, что хотя редакция и сожалеет о том, что Тургенев, Толстой, Григорович и Островский отошли от журнала, однако же она не может жертвовать ради их сотрудничества «основными идеями издания, которые кажутся ей справедливыми и честными».

Репутация передового журнала, созданная «Современнику» трудами Чернышевского и Добролюбова, стала уже настолько прочной, что даже уход из него названных крупнейших писателей не мог поколебать ее. Ликование беспринципных реакционных журналистов по поводу этого разрыва оказалось напрасным — влияние журнала продолжало неуклонно расти.