Турмс бессмертный

Солнце начало клониться к горизонту, и мы, часто моргая слезящимися от дыма глазами, увидели, что греки оттесняют левый фланг карфагенян к реке и морю, а воины из Гимеры, сметая с дороги обугленные деревяшки, ударили с тыла по победоносному правому флангу Гамилькара. Внутри нашего лагеря какие-то мерзавцы напали на стражников, поубивали их и начали грабить все подряд. Именно это показалось мне самым верным признаком поражения. Напрасно Гамилькар приказывал трубить в трубы и поднимать полевые знаки, чтобы собрать убегающих воинов и снова выстроить их в боевые порядки. Варвары в испуге кинулись на собственных военачальников и растерзали тех, кто пытался их остановить. Некоторые, крича от страха, бросились к берегу и стали занимать грузовые суда в надежде укрыться в море. Им даже удалось спустить несколько кораблей на воду, но вражеские триеры легко разбросали их в разные стороны, протаранили и пустили ко дну. После этого триеры снова отошли в открытое море. Треск ломающихся мачт и страшные крики утопающих убедили варваров в том, что на этом пути спасения нет. Мы же, поглядев на ужасающую картину, посовещались и решили, что самое разумное — это остаться возле своих кораблей и защищать их как можно дольше, чтобы потом под покровом темноты попытаться уйти в море. Греческие воины были уже в порту и на берегу; они бросали зажженные факелы на карфагенские суда, так что их защитники погибли в огне ночного сражения. Гелон из Сиракуз полагал, что все вражеские корабли надобно сжечь или захватить, и примчался верхом к морю, окруженный своей мавританской стражей в сверкающих панцирях, желая подбодрить греков громкими обещаниями денег за каждое сожженное или захваченное судно.

Пожар освещал берег, и там было светло как днем, а столбы дыма и пламени над нашим лагерем заставляли вспомнить о заходе солнца, хотя уже была полночь. Окрестности Гимеры стали сплошным полем боя, и на фоне красного зарева мелькали черные тени воронов, со всех сторон слетавшихся к Гимере. Когда греки полностью уверились в своей победе, они перестали убивать людей, бросивших оружие, и принялись загонять их в деревянные загородки, которые Гамилькар приготовил для греческих пленников, намереваясь продавать их в рабство. Вдоль берега длинными рядами стояли карфагенские грузовые суда и военные корабли, а этрусские корабли, которые прибыли позднее, находились чуть дальше, и поэтому греки не могли быстро добраться до нас — прежде им предстояло уничтожить почти весь карфагенский флот. Кое-кто из нас предлагал сдаться, но никому не хотелось становиться рабом, и мы решили дорого продать свою жизнь.

Выбрав два самых быстроходных корабля, мы спустили их на воду и взялись за весла без соблюдения каких-либо чинов и рангов. Боевые знаки с других судов мы успели порубить и выбросить за борт, чтобы они не попали в руки греков. Когда Гелон увидел, что два корабля пытаются выйти в море, он начал так отчаянно ругаться, что мы слышали его проклятия даже сквозь шум пожара. Он приказал своим людям размахивать факелами, чтобы подать сигнал о нашем бегстве сиракузским кораблям, но они их не заметили среди сплошного огня. Правда, сиракузяне могли отлично рассмотреть силуэты обоих наших кораблей…

— Сегодня ночью жизнь этрусков не имеет большой цены, и боги не стерегут море, — воскликнули мы. — Так давайте же отомстим за смерть наших товарищей и затопим по меньшей мере одну греческую триеру, чтобы доказать, что это море еще не греческое, а по-прежнему тирренское!

Наша решимость спасла нас, ибо сиракузские триеры вовсе не ожидали нападения, а, напротив, готовились разогнаться, чтобы протаранить нас и затопить, когда мы будем пытаться пройти мимо них. И вот, когда они на веслах начали отходить назад, подавая друг другу знаки фонарями, мы на большой скорости изо всех сил ударили обоими нашими таранами в ближайшее судно, так что дубовая обшивка с треском лопнула и мощный корабль накренился набок. От этого столкновения сиракузяне попадали в воду, да и мы сами от удара упали на палубу. Наше нападение было столь неожиданным, что никто на греческой триере даже не понял, что произошло, и ее капитан криком предостерег соседние корабли: мол, они наткнулись на мель или риф, так что пускай остальные будут повнимательнее.

Это и помогло нам. Мы снова схватились за весла, и вскоре сумели отдалиться от берега и укрыться под спасительным покровом темноты. Пожары слепили греков, так что их дозорные ничего не видели, когда смотрели на море. Нам оно тоже представлялось непроницаемой черной стеной. Мы вовсе не собирались плыть на восток, чтобы отыскать в Мессинском проливе карфагенские суда и принести им весть о нашем поражении и о гибели кораблей под Гимерой. Нас тревожило одно: все кончено, нам надо непременно добраться до какого-нибудь тирренского порта, чтобы спасти остатки боевой славы этрусков.