Турнир

После первого курса Академии дядя действительно изменил мнение и пытался учить меня, но было уже слишком поздно — время было упущено. Он тогда тоже по какой-то причине передумал и хотел оставить меня в Клане?

Чтобы понимать, что случилось в будущем, мне нужны ответы. Прошлое определяет будущее, сегодня определяет завтра, поэтому я обошла дядю сбоку и решительно начала спускаться по ступенькам в полную темноту. Символы по бокам стен вспыхивали по мере моих шагов — староимперский, кругом практически один староимперский, не считая нескольких базовых плетений, которые я была в состоянии понять. Мертвый язык давно мертвого мира — мертвые символы, но здесь они работают. Что их питает? Артефакты?

Свет был тусклым, но его хватало, чтобы видеть, как круто лестница поворачивает и что внизу ещё много пролетов.

— Тебе почти исполнилось три, — голос дяди донесся сзади. — Юстиний сбился с ног, пытаясь достать для тебя жеребенка райхарца, он даже ездил к Хэсау, чтобы купить семью, — продавали только взрослых и тренированных лошадей, и никогда — жеребят, — хотя ездить верхом тебе было ещё очень рано. Ты была очарована райхарцами с детства. Они дружили, — тихо продолжил дядя — он шагал следом, приноравливаясь к моей скорости. — Наследники, — горький смешок. — Хейли, Блау, Хоакин, и даже Фейу регулярно участвовал в их вылазках. Ты же знаешь, что у Фейу сейчас во главе второй Наследник, — мы продолжали спускаться, — тогда у них ещё был первый. Казалось, настали лучшие времена — все распри забыты, и Предел наконец-то стал единым, будущее тогда казалось безоблачным…, — фыркнул дядя. — Они учились вместе, а Хок вообще большую часть года торчал у Блау, пропадая вместе с Юстинием. Меня не брали, — пояснил дядя. — Слишком скучный…

Лестница все длилась и длилась, а я боялась даже вздохом перебить поток чужих мыслей.

— Я благодарен Юсту, — произнес он наконец. — Меня никогда не готовили в Наследники…

Отец… Мне позволили учиться на артефактора, я защитил Мастерство, приехала Софи…, — дядя замолчал. — Юстиния любили, — продолжил он. — Практически все — отец, в Легионе, Академии… его было не возможно не любить, — в голосе дяди слышалась тихая улыбка.

Лестница закончилась, и мы оказались в ещё одном круглом зале, который почти полностью повторял первый. Символы на стенах и потолке зажглись, и я увидела отличия — по периметру зала были расположены несколько полукруглых арок, переливающихся полупрозрачной защитой, за каждой из которых были ещё залы, некоторые полупустые, некоторые сплошь заставленных стеллажами со свитками и сундуками.

— Это настоящее Хранилище Блау, Вайю, — дядя подошел к дальней стене и начал плести — символы вспыхивали в определенной последовательности и входы в другие залы открылись — сияющая защита в арках исчезла. — Здесь всё, со времен Исхода, — дядя показал на первую из одну арок слева и зал за ним, — всё, что смогли сохранить и спасти.

Каждое поколение вносит свой вклад, — он провел рукой по кругу.

Я молчала. Масштаб ошеломлял. Даже того, чтобы в сверху в Закрытой секции было достаточно, чтобы вызывать зависть, но то, что было собрано тут… я даже не могла представить, сколько это может стоить. Это не имело цены.

— Идем, — дядя выбрал одну из арок и прошел в другой зал, самый первый справа от входа.

Там были кресла, свитки на столе сложены в беспорядке, одна из любимых дядиных тушниц — видимо здесь он проводит часть времени. Дядя прошел к одному из стеллажей, кивнув мне на кресло у стола, и вытащил один из верхних потрепанных блокнотов. — Дневники Юстиния, — он показал на полку, — это за все время, а это, — он показал на следущую полку, так же плотно заполненную блокнотами, — за последние четыре зимы.

То есть отец за последние четыре года написал практически столько же, сколько за всю жизнь?

— Когда ты родилась, Юстиний уже практически не мог спать, Вайю, — он пролистал дневник, нашел нужное место и заложил пальцем. — Он сходил с ума. Боялся причинить нам вред, и поэтому большую часть времени проводил на учениях. Юст искал ответы. «Мы — заклинатели, те, кто для них свои. Со временем начинаешь понимать это. Мы свои для тварей. Со временем убивать становиться все сложнее и сложнее», — прочитал в дневнике дядя. — «Это их дом. Мы приходим к ним домой, чтобы использовать готовые туннели, углублять шахты, это их дом… Они никогда не нападают первыми, если не приходим мы.

Нападаем мы. Я начал задумываться, кого на самом деле стоит защищать. Кто на самом деле здесь тварь…», — с расстановкой закончил читать дядя.

— Это…, — я прикусила губу. Только за одни такие мысли, за отголоски таких мыслей могли убить. Это не просто крамола, это подрыв всех устоев.