Турнир

— Нэнс, — я спросила тихонько, — если бы тебе нужно было нарисовать картину радости, что ты бы изобразила?

Она пожала пухлыми плечами, продолжая заплетать волосы.

— Мисси, кто же знает эту радость. Радость своя завсегда у всех, а вот печаль — печаль она общая. Смерть или голод, — она задумалась. — Я бы печаль изобразила…

— Но нужно радость, Нэнс.

— Ну, так это радость и есть. Вот печаль нарисую — смотрите какая, а радость в том, что прошла стороной, миновала, не наша печаль значится, а нарисованная только. Чем не радость?

Аларийская логика почти обеспечила мне ментальную перегрузку.

— А мне что рисовать?

— А вы будто умеете? — Нэнс необидно фыркнула. — Только круги свои и закорючки эти, на полу комнаты, а как что путнее, так…

Круги и закорючки! Рунные круги!

— Нэнс, ты гений, — я попыталась закружить ее, но не смогла сдвинуть с места ни на волос.

— Просто гений! — Я чмокнула посмуглевшую аларийку в пухлую щеку.

— Мисси, — она замахала руками. — Сидите, значится. Дайте закончить.

И как мне это не пришло в голову раньше? Я искала метод, как нарисовать то, что рисуют все, а нужно рисовать только то, что умею я. А потом — смотрите какое счастье, что печаль прошла стороной.

Я так радостно расхохоталась с предвкушением, что на меня обернулась пара гвардейцев.

Это мои аллари тренированные и выдержанные, а Хэсау вздрагивают от каждого громкого звука вне рамок этикета.

Люци вернулся почти перед самым гонгом, когда я, уже вся с ног до головы приличная юная Сира, наслаждалась вместе с Гебом картиной Фей-Фей, которая сияла проекцией на высоту всего купола Арены. Фей нарисовала ирисы. Кустики чахлых ирисов у заброшенной усыпальницы, какого-то старого Рода. Надгробный камень был истончен временем и разбит ветрами, пожухлая трава шелестела поземкой, и птиц было не слышно, только стаи воронов кружили в небе над равниной, даже они не посещали это место. Печаль с запахом ирисов летела с Арены стонами степного ветра, который жаловался на то, что никто не приходит сюда, и Род позабыл своих предков. Личная печать мастера сияла гербом By в верхнем углу, переливаясь силой. Фей-Фей сделала это — ей удалось.

— Ей удалось, — я крепко обняла Геба за плечи, — ей все-таки удалось. — Прошлый раз во втором искусстве первенство взяла Фейу, а сестра так и не смогла наполнить картину силой. Это победа. Даже если были другие — это победа. Я почти чувствовала на языке вкус степной пыли и луговых трав. Личная печать сработала идеально.

Судьи голосовали единогласно. Шесть огоньков один за другим вспыхнули сбоку картины Фей-Фей и почти вся Арена потонула в овациях, многие кричали и задорно свистели. Я и Геб присоединились к общему ликованию — Гебион свистел, сунув два пальца в рот, а я кричала, аплодируя. Пусть теперь Старикан By попробует сказать, что факультет Искусств не для Фей-Фей.

Люк вбежал на наш второй ярус, не запыхавшись, крутнул меня за талию, увлекая в дальнюю часть ложи, подальше от любопытных глаз, и поставил купол тишины.

— Они сменили образы, — проговорил он быстро. — Чтобы не было времени готовиться.

Вместо радости и печали, будет жизнь и смерть.

Вот ушлые хрычи. Но для меня это было не принципиально. Жизнь, смерть, печаль, радость, счастье, я все равно планировала рисовать одно и то же. И потом просто разъяснить свою логику.

— Если сможешь, продолжай военную тему, — продолжил он. — Может быть хороший профит, раз уж начала в таком ключе.

— Военщина? — Передразнила я Садо.

— Военщина, — очень серьезно ответил Люк, развернув меня лицом к Арене. — Смотри, Вайю, тут больше половины из нынешней или бывшей военщины. Половина. И это не считая того, что уже сегодня записи разлетятся по всем Пределам.

Я хмыкнула, представив, какой у меня был восхитительный вид. Будем надеяться, что это не похоронит имидж дяди в Столице.

— Про марш уже спрашивали, — продолжил Люк торопливо, — они даже уже назвали твой марш Гимном памяти. А теперь представь — наш шестнадцатый, легионы центрального, южного и западного, во всех, будет звучать написанная тобой песня, — он взмахнул рукой вверх. — И каждый горнист, каждый барабанщик и каждый легионер будет знать, что это — Блау. Это неплохо для наших проектов, — закончил Люк очень деловито, убрав лишний пафос.

— Ты преувеличиваешь, Люци.

— Увидим, Вайю, увидим, — он щелкнул меня по носу, крутнул к себе и поправил и так безупречную прическу. Нэнс ревниво покосилась на его манипуляции. — Фейу не превзойти в технике. Продолжай на контрасте, играй на том, что военные и не должны уметь рисовать…

— Я не собираюсь в Корпус, я собираюсь на целительский….

— Вайю, — Люк очень серьезно смотрел в глаза, — сейчас речь уже не идет о том, кто выиграет. Сейчас речь о том, кто есть Блау. И Фейу, — добавил он. — Если бы я не знал, что Кастус не причем я бы решил, что это очередная из его схем, — закончил он совсем тихо. — Когда все складывается так хорошо, жди…

— …бури. — Закончила за него я. Жди бури, и мне казалось, что первые капли дождя уже упали на землю, и эту грозу никто не в силах остановить.