Турнир самоубийц

В Готтлибе он достал все необходимое – серый костюм-тройку и белую маску, похожую на те, что носили люди N. На улице успело порядком стемнеть, так что разницы никто не заметит. К постоянным спутникам – дерринджеру и стилету – добавился револьвер «Крысобой». На неприятностиметр Ульрик даже не взглянул, оставив устройство лежать на столе. Ни к чему лишний шум.

Ульрик сложил в саквояж деньги, что удалось раздобыть – четыреста семьдесят три тысячи лэков. Выпотрошил все тайники. Сверху бросил моток веревки и несколько приспособлений: на случай, если Коммивояжер будет не в духе и откажется делиться секретами.

Долго думал, брать флеш-ган или нет: в пещере с марлофами он так и не пригодился. Снова таскать громоздкую штуковину зазря не хотелось. Плюнув, бросил «вспышкомет» сверху и защелкнул саквояж.

Ульрик мысленно пожелал, чтобы безрассудная затея увенчалась успехом, и, чувствуя себя последним дураком, прошептал:

– Мяу.

…Нейтан в его сторону даже не посмотрел: учил мальчишек отрабатывать приемы на пугале. На шее рыцаря ночи болтался обрывок бельевой веревки. Ульрик сомневался, что Нейтан хотел свести счеты с жизнью, скорее, это его, Ульриково, дурное влияние дает о себе знать.

Город лихорадило. В вечернее небо то и дело взмывали огненные полосы, рассыпаясь снопами искр. Вдалеке гулко бахало, будто из пушек палили. Какой-то пьяный повис на шее Ульрика и от души расцеловал. Идея надеть маску оказалась блестящей.

К нужному дому добирался по крышам. Разомкнул ставни и скользнул через подоконник в комнату, где позавчера в блэкджек играли. Ставни за собой Ульрик притворил – с тем расчетом, чтоб легко распахнулись в случае необходимости. Зажег спичку, окинул взглядом небогатое убранство. Только взялся за дверную ручку – на лестнице глухо затопали. По звуку шли двое, но ступали по-медвежьи тяжело, аж половицы трещали. Что за мамонтов Коммивояжер себе в охрану нанял? Боится он его, что ли?

Ульрик встал за дверь, больше спрятаться все равно было негде, прижался к стене, приготовился. Решил, церемониться не будет, и не важно, кто там: старые знакомцы Тошнот с Вилберн-Гилберном или новенькие.

Дверь распахнулась, стукнув Ульрика по лбу. Вошли-то двое, только с собой они тащили еще одного, да так, что он носками лаковых туфель с цепочками едва касался пола. По стенам заметался свет керосиновой лампы. Свалив ношу на стул, господа, не похожие, к слову, ни на людей N, ни на Вилберна-Гилберна с Тошнотом, ни на кого другого, виденного Ульриком ранее, по-хозяйски принялись раскладывать на столе деньги и украшения.

В субъекте в туфлях с цепочками, что тихонько скулил, баюкая правую руку – сломали при задержании, наверное, – Ульрик признал Коммивояжера. А эти двое, с невыразительными лицами, не иначе как готтлибские сыщики. Один, повыше, поплечистей, в красной жилетке и в рубахе с расстегнутым воротом, сверялся со списком. Другой, поджарый и юркий, с закатанными до локтя рукавами, потрошил сумку. У обоих в наплечных кобурах сверкнуло по револьверу.

Драться Ульрик раздумал. Сопротивление полицейским, да еще при выполнении спецоперации, это тебе не каску забыть. Как бы поделикатнее объяснить теперь, что он тут делает? Может, прикинуться законченным брайаном и понадеяться на порядочность Коммивояжера? Вдруг не сдаст несостоявшегося клиента?

Возьми Ульрик с собой неприятностиметр, он бы пищал не переставая.

Почему сыщики его не видели, Ульрик понятия не имел. Преспокойно занимались своим делом и не обращали ни на кого внимания. Долго так, конечно, продолжаться не могло.

– При описи имущества по новым правилам нужно заполнять форму сто двадцать один дробь «бэ»? – спросил полицейский, тот, что повыше. – Или сто тридцать дробь «а»?

– Двести пятьдесят шесть дробь «цэ», – подсказал шустрый.

– Проклятье! И что теперь?

– Возьми у Гельмута, у него бланки всегда с собой. И кофе не забудь.

– Как скажешь. Полные карманы насыплю.

Ульрик приготовился сказать что-нибудь вроде: «Сэр, вы ни за что не догадаетесь, как я здесь оказался», да только полицейский протопал мимо и ухом не повел. Хорош сыщик. Зато Коммивояжер пялился во все глаза. Прижимал руку к груди, словно ребенка, и беззвучно разевал рот. Ни дать ни взять выброшенная на берег треска. По губам Ульрик сумел прочесть: «Помоги мне». Наверное, принял за человека N. Вот еще! Самому бы уйти.

План, что делать дальше, сложился сам собой. Получалось, что вспышкомет он сегодня захватил не зря.

Флеш-ган, или вспышкомет – рефлектор с круглым отражателем и съемными лампами, – Ульрик позаимствовал у репортеров. Новейшее изобретение. Только флеш-лампы он немного усовершенствовал. Новые давали вспышку будь здоров – ослепнуть можно, куда мощнее репортерских.

На лестнице затопали. И снова плечистый прошел мимо, не задерживаясь, помахивал себе нужным бланком да песенку насвистывал.

– Господа, – устав ждать, пока его обнаружат, позвал Ульрик. Хотел добавить что-нибудь остроумное, но на первом слове его будто заклинило. – Э-э-э…