Тварь у порога

Но далеко внизу, на ферме Наума, они видели страшную картину. Вся ферма сияла неописуемыми оттенками — деревья, постройки, даже трава, там, где она еще не стала серой и сухой. Ветви деревьев, вытянутые к небу, несли на себе тысячи огоньков, и их холодное пламя уже перекидывалось на коньки крыш дома, сарая и хлева. Все было охвачено этим мертвенным заревом, дьявольская радуга играла над колодцем, губительная для всего живого — она растекалась, пузырилась, кипела, отравляя все вокруг зловещим космическим цветом.

Затем внезапно цветное зарево устремилось вверх, словно запущенная ракета, и исчезло в небе, оставив лишь правильный круглый просвет в облаках. Все произошло в считанные мгновения, но никто потом не мог забыть этой картины. Амми стоял, уставясь вверх, на созвездие Лебедя, на сияющий Денеб, где неизвестный цвет влился в Млечный путь. Потом в низине раздались скрип и треск, именно скрип и треск ломающегося дерева, а не взрыв, утверждал Амми. Но результат был схожим — в одно мгновение ферма взлетела на воздух, ослепляя присутствующих, рассыпаясь фантастическими искрами, словно земля выталкивала в небо чуждое ей яркое, необычное вещество. Через сужающийся просвет в облаках оно тоже унеслось вверх и растворилось высоко в небе. Низина, куда никто не решился бы вернуться, покрылась мраком, и почти сразу же поднялся ветер, холодные порывы которого, казалось, шли прямо из черного космоса. Он гудел и завывал, тревожа окрестные леса, и они тоже зашумели, словно посылая ответ космосу. Было очевидно, что в эту ночь луна больше не покажется, и увидеть, что осталось от погибшей фермы несчастного Гарднера, не удастся.

Семеро скитальцев, уже слишком измученных, чтобы обмениваться предположениями, поспешили по окружной дороге к Эркхэму. Амми же до своей фермы нужно было еще пройти через густой, воющий лес, и он умалял остальных сначала проводить его до дома. Страх одолевал его больше, чем спутников, из-за навязчивого подозрения, о котором он с тех пор ни разу не обмолвился. Когда его товарищи, уже не оборачиваясь, шли по дороге в город, Амми все же решил в последний раз взглянуть на опустошенную темную низину, где нашел свой конец его несчастный друг. Издалека ему показалось, будто в том самом месте, откуда космический монстр устремился в небо, что-то еще пыталось подняться ввысь, но осталось на земле. Он различил только цвет — но не земной цвет. Он не мог ни с чем спутать этот цвет и с тех самых пор не знал покоя — частица той материи осталась-таки в недрах колодца.

Амми ни за что бы не согласился снова приблизиться к этому месту. Прошло уже сорок четыре года, но он ни разу там не был. Ему, несомненно, станет легче, когда новое водохранилище затопит низину. Мне тоже. Потому что, когда я шел мимо Окаянной пустоши, меня удивила своеобразная игра солнечных лучей над заброшенным колодцем. Надеюсь, водохранилище будет достаточно глубоким, но пить из него я ни за что не стал бы. Не думаю также, что я когда-нибудь еще приеду в Эркхэм. Трое из бывших с Амми в ту ночь наутро вернулись взглянуть на развалины. Но там не было собственно развалин — кирпичная труба, каменный погреб, какой-то металлический мусор, ограда кошмарного колодца. Кроме коня, которого они оттащили на луг и закопали, и обломков тележки, которые они вернули Амми, на этом месте не осталось даже признаков жизни. Пять акров жуткой серой пустыни, где так ничего и не растет. До сих пор долина, похожая на кислотное пятно, выжженное среди лугов и полей, словно вглядывается в темное небо. Те немногие, кто, несмотря на крестьянские поверья, решался наведываться туда, прозвали это страшное место Окаянной пустошью.

Конечно, крестьянские суеверия — вещь своеобразная. Но они бы могли показаться еще более удивительными, если ученые горожане потрудились бы взять на анализ воду из заброшенного колодца или пыль, которую, кажется, не в силах развеять ветер. Ботаникам бы следовало изучить чахлые растения на границах пятна, они могли бы пролить свет на подозрение крестьян о том, что пустошь увеличивается — понемногу, может быть, на дюйм в год. Местные жители говорят, что цвет появляющихся весной растений какой-то не такой, а дикие животные оставляют необычные следы на снегу. И слой снега там вроде бы меньше, чем в округе. Кони — немногие оставшиеся в наш век моторов — начинают нервничать в той низине, а охотники жалуются, что в близлежащих лесах на собак нельзя положиться.