Твердая рука

Она задрожала пуще прежнего. Казалось, она была на грани истерики.

— Хорошо, Розмари, — сказал я, больше из желания ее успокоить, чем и вправду рассчитывая выполнить ее просьбу. — Хорошо, я попробую что-нибудь сделать.

— Он должен победить! — повторила она.

— Конечно же, он победит, — успокаивающе проговорил я.

Она мгновенно уловила неосознанно прозвучавшие в моих словах нотки недоверия, снисходительного желания отмахнуться от ее тревог, списать их на выдумки взбалмошной женщины. Я словно услышал себя со стороны. Мне стало неловко.

— Господи, зачем я здесь время с тобой теряю? — зло выпалила она, вскочив на ноги. — Ты такой же, как все мужчины, тоже думаешь, что тронулась от климакса!

— Это не так. Я помогу.

— Да уж! — бросила она с презрением, не пытаясь более сдерживать ищущую выхода ярость, и буквально швырнула, а не передала пустой стакан. Я не успел отреагировать, и он разбился об угол кофейного столика.

Розмари взглянула на сверкающие осколки и с усилием обуздала острый гнев.

— Извини, — буркнула она.

— Ничего страшного.

— Уж очень все навалилось.

— Конечно.

— Мне надо успеть в кино. Джордж спросит…

Она набросила плащ и порывисто двинулась к выходу, продолжая дрожать всем телом.

— Не стоило мне приходить. Но я думала…

— Розмари, я обещал попытаться и попытаюсь, — сказал я без нажима.

— Никто не понимает, насколько это невыносимо!

Я прошел за ней в прихожую, почти физически ощущая разлитое в воздухе звенящее напряжение. Она схватила со столика черный парик и снова нахлобучила его на голову, раздраженно запихнув под него свои русые пряди. Она злилась на себя, на меня, на свой маскарад. Злилась на свое решение прийти сюда, на вранье Джорджу, на то, что все это приходилось делать украдкой. Она с ненужной ожесточенностью подкрасила губы яркой помадой, словно наказывая себя саму, с остервенением затянула под горлом узел платка и вытащила из сумочки темные очки.

— Я переоделась в туалете на станции метро, — пояснила она. — Все это отвратительно, но еще не хватало, чтобы меня кто-нибудь узнал. Это все не просто так, я уверена! И Джордж явно напуган…

Она встала перед дверью, ожидая, когда я ее открою. Стройная изящная женщина, намеренно вырядившаяся чучелом. Я подумал, что ни одна женщина не пойдет на такое без крайней нужды, такой, что возобладает над самолюбием. Мне не удалось успокоить ее, и хотя я понимал, что это оттого, что она привыкла видеть меня в другом амплуа, легче от этого знания не становилось. Она бессознательно привыкла верховодить, а я с шестнадцати лет подчинялся ее приказам. Я подумал, что если бы я смог заключить ее, плачущую, в дружеские объятия и осушить ее слезы поцелуем, это принесло бы куда больше пользы. Но незримая преграда между нами была прочной.

— Зря я пришла, — сказала она. — Теперь я вижу.

— Так вы хотите, чтобы я что-нибудь предпринял?

Ее лицо скривилось.

— О боже! Да, конечно. Но как это все глупо с моей стороны. Я просто себя обманывала.

В конце концов ты просто жокей.

— Ах, если бы это было так! — ответствовал я беспечным тоном, открывая дверь. Она окинула меня невидящим взглядом. Мысли ее уже переключились на дорогу домой, кино, и как она будет рассказывать про него Джорджу.

— И я не выжила из ума! — бросила она напоследок, резко повернулась и, не оглядываясь, направилась к лестнице. Я смотрел ей вслед, пока она не исчезла из виду. Чувствуя себя шарлатаном, я закрыл дверь и вернулся в гостиную, еще хранившую следы накаленной атмосферы.

Наклонившись, я подобрал большие куски стекла, но хватало и мелких, так что пришлось не полениться и принести из кухни совок и щетку. Левая рука вполне годилась на то, чтобы держать совок. При попытке отогнуть несуществующую кисть назад пальцы протеза разгибались, а команда согнуть кисть сжимала их. Сложнее всего было привыкнуть к неизбежной двухсекундной задержке реакции электродов на мысленную команду.

Разумеется, искусственные пальцы не могли самостоятельно регулировать силу хватки. По словам протезистов, успехом считалось умение взять яйцо, и в первое время, тренируясь, я раздавил десятка два. С тех пор я по забывчивости раздавил лампочку, смял несколько пачек сигарет и в итоге стал пользоваться чудом науки и техники заметно реже, чем мог бы.

Я ссыпал осколки из совка в урну и снова включил телевизор, но комедия уже кончилась, а мысли о визите Розмари мешали мне уделить должное внимание полицейскому боевику. Вздохнув, я выключил телевизор и зажарил и съел бифштекс. Покончив с ужином, я набрал номер корреспондента «Дейли Планет» Бобби Анвина.

— Даром сведениями не разбрасываюсь! — заявил он, как только понял, с кем разговаривает.

— И во сколько мне это обойдется?

— Отплатишь услугой за услугу.

— Договорились, — согласился я.

— И что же тебя интересует?

— Э-э… пару месяцев назад ты написал большую статью про Джорджа Каспара для вашего субботнего приложения, длинную такую, на несколько страниц.