Твердая рука

Чико лежал на боку и под ослабевающим действием лекарств тупо смотрел в никуда. Я объяснил ему, зачем принес фотоаппарат, и у него хватило сил, чтобы вяло запротестовать.

— Да пошел ты...

— Сосредоточься на официанточках...

Я откинул одеяло и простыню и зафиксировал телесные повреждения с обеих сторон на пленку. Душевные травмы фиксации не поддавались. Закончив, я снова накрыл его.

— Извини.

Он не ответил, и я так и не понял, прошу ли я простить меня за то, что потревожил его в такое время, или за то, что вообще втянул его в это дело, которое так плохо кончилось. Он говорил, что нам там нечего было делать, и оказался прав.

Я вышел из спальни и отдал фотоаппарат Чарльзу.

— Сдайте в фотоателье и закажите увеличенные отпечатки к завтрашнему дню. Скажите, что это для полиции.

— Но ты велел не сообщать в полицию, — удивился Чарльз.

— Да, но если им сказать заранее, что это для полиции, то они туда не побегут, когда увидят, что печатают.

— Я полагаю, тебе никогда не приходило в голову, что Томас Улластон прав, и что это ты оцениваешь себя неверно? — заметил Чарльз и протянул мне свежую рубашку.

Я позвонил Луизе, чтобы предупредить, что не смогу с ней встретиться в назначенный день, отговорившись стандартным объяснением про неожиданные обстоятельства, которое она восприняла с ожидаемым разочарованием.

— Ладно, неважно.

— Нет, мне правда очень жаль, — возразил я. — Может быть, встретимся через неделю? Чем ты собиралась заниматься в те дни?

— Дни?

— И ночи.

Ее голос заметно повеселел.

— Научным исследованием.

— На какую тему?

— Облака, розы, звезды, их вариации и частота в жизни среднестатистической независимой женщины.

— Послушай, Луиза, — встрепенулся я, — так я, э-э, помогу чем смогу!

Она рассмеялась и повесила трубку, а я прошел в свою спальню и снял грязную рубашку, всю в пятнах пота и крови. Взглянул в зеркало. Зрелище меня не порадовало. Надел дорогую рубашку Чарльза из мягкого карибского хлопка и лег на кровать. Я лежал на боку, как Чико и ощущал то же, что и Чико, и в конце концов заснул.

Вечером я спустился в гостиную, снова устроился на диване и стал ждать Чарльза. Однако первой появилась Дженни. Она вошла в комнату, увидела меня и тут же рассердилась. Затем пригляделась.

— О нет, неужели снова?

— Привет, — только и ответил я.

— Что на этот раз? Опять ребра?

— Ничего.

— Я тебя слишком хорошо знаю!

Она села на другой конец дивана.

— Что ты здесь делаешь?

— Жду твоего отца.

Дженни ответила мне мрачным взглядом.

— Я собираюсь продать квартиру в Оксфорде, — объявила она.

— Почему?

— Мне там больше не нравится. Луиза Макиннес съехала, и все напоминает мне о Нике.

Помолчав, я спросил:

— А я напоминаю тебе о Нике?

— Конечно, нет! — тут же возразила она. И, более медленно, — Но он... — Она запнулась.

— Я видел его, — сообщил я. — Три дня назад, в Бристоле. Он немного похож на меня.

От изумления она лишилась дара речи.

— Разве ты не замечала?

Дженни покачала головой.

— Ты хотела вернуться в прошлое.

— Неправда.

Но по голосу было ясно, что она и сама это поняла. Еще в тот вечер, когда я приехал в Эйнсфорд, чтобы взяться за поиски Эша, она почти так и сказала.

— Где ты планируешь жить? — спросил я.

— Тебе не все ли равно?

Нет, пожалуй мне никогда не будет все равно, подумал я, но это уже была моя проблема.

— Как ты его нашел? — поинтересовалась она.

— Он глуп.

Это ее рассердило. Враждебный взгляд ясно показал, что ее симпатии по-прежнему принадлежали ему.

— Он нашел себе другую, — добавил я.

Дженни в ярости вскочила, и я с запозданием осознал, что она могла бы причинить мне боль даже небрежным прикосновением.

— Ты что, нарочно это говоришь, чтобы меня позлить? — гневно спросила она.

— Я говорю это, чтобы ты выбросила его из головы до того, как он пойдет под суд и в тюрьму. Иначе тебе придется очень несладко.

— Как я тебя ненавижу!

— Это не ненависть, а уязвленная гордость.

— Как ты смеешь!

— Дженни, — вздохнул я. — Скажу тебе прямо, для тебя я готов на многое. Я долго любил тебя и мне совсем не все равно, что с тобой будет. Эш найден и это он пойдет под суд за мошенничество, а не ты, но какой в этом смысл, если ты так и не поняла, что он за человек на самом деле. Я хочу, чтобы ты на него разозлилась. Поверь, не ради себя стараюсь.

— Ничего у тебя не выйдет! — гневно бросила Дженни.

— Оставь меня в покое.

— Что?

— Оставь меня в покое. Я устал.

Она застыла посреди комнаты в возмущенном недоумении, и в это мгновение вошел Чарльз.

— Привет, — сказал он, недовольно оглядев обстановку. — Привет, Дженни. — Она подошла и привычно чмокнула его в щеку. — Сид сказал тебе, что он разыскал твоего дружка Эша? — осведомился он.

— Утерпеть не мог!

В руках у Чарльза был большой коричневый конверт. Он открыл его, вытащил содержимое и передал мне: три неплохие фотографии Эша и письмо с просьбой о пожертвовании.

Два резких шага – и Дженни уже глядела на верхнюю фотографию.

— Ее имя Элизабет Мор, — медленно проговорил я. — Его настоящее имя Норрис Эббот. Она зовет его Нед.