Тверской гость

Когда прямо перед Анисьей откуда-то появился чужой, русобородый мужик и о чем-то спросил, она не удивилась ему, потому что ничто больше уже не могло удивить ее, но и ничего не ответила, - потому что нельзя было одним словом сказать о случившемся...

Она только заплакала, не закрывая глаз и не опуская головы, ловя губами и глотая частые, мелкие слезы.

Русобородый присел, тронул за ручку Ванятку. Мальчик откинулся, вцепился в материнское плечо.

Почувствовав его пальчики, Анисья вдруг заговорила. Она говорила не этому русобородому, она причитала, объясняя себе самой содеянное с ними.

- Набежали ратью слуги монастырские, повязали нам руки-ноженьки, побили народу крестьянского...

Афанасий Никитин и его товарищи неподвижно стояли и слушали это причитанье. А люди, среди разора и ужаса искавшие хоть какую-нибудь соломинку спасения, как будто поняв, что чужаки сочувствуют им, сбивались вокруг и смотрели с немой мольбой и тусклой надеждой.

Пламя еще гудело, от пожарища дышало жаром, летели с треском головешки, наносило искры.

- Да вы монастырские, что ли? - спросил Никитин, обводя взглядом потерянную кучку княтинцев.

- Нет, зачем, вольные мы, - скорбно выдохнул кто-то.

- Распря с монастырем вышла, что ли?

- Какая распря, - так же скорбно ответил из толпы мужичок, державший в руках дугу: все, что спас, - земля, вишь, у нас...

Неподалеку, застонав, приподнялся большой мужик в изодранной розовой рубахе. Мутным взором обвел народ, уронил голову и долго сидел, не шевелясь, опираясь ладонями окровавленных рук о землю и смотря в нее.

Вокруг примолкли.

- Ушли? - еле слышно спросил вдруг мужик.

- Ушли... - тихо ответили ему. - Пожгли все...

С силой упершись в землю, мужик перевалился на колени, потом, ухватившись за подставленное плечо, встал во весь рост. Падавшие на разбитое лицо рыжеватые волосы слиплись от крови, он отвел их локтем в сторону.

- Мои... тут?

- Здеся, Федор...

Никитин с невольной жалостью смотрел на мужика. Эх, и отделали, беднягу. А, видать, здоров! Мужик перехватил взгляды чужих людей.

- Видали, православные, как сирот зорят? - хрипя, выговорил он. - За что? За что?

Он остановился и глянул в сторону монастыря. Потом сжал кулак и, погрозив, выкрикнул:

- Прокляты будьте! Прокляты!

Кое-как Никитин выспросил у княтинцев о монастырском набеге. Говорил больше Федор. Никитину этот мужик понравился. Он рассказывал толковей других.

- Неправедно игумен поступил! - возмущенный услышанным, сказал Никитин. - На него управу найти можно!

- Где? - безнадежно и зло спросил Федор.

- У великого князя! Ему челом бейте!

- Ему! - поддержал Копылов. - Вы, ребята, не сдавайте, за свое стойте! Вот, слыхал я, игумен в Угличе своих сирот непомерно обложил, так они грамоту епископу послали, челом били, и он заступился.

- Правда, - горячо подхватил Афанасий. - Отменил игумен поборы-то непомерные. Вот и вам надо так.

В кучке княтинцев зашевелились, заговорили:

- Игумен вольничает...

- Есть правда-то на свете!

- Великий князь заступится...

- К епископу идти...

Федор поднял голову:

- Как пойдешь-то? Грамоту надо... Так не пробьешься:

Обнадеженные было княтинцы приуныли.

- Известно, грамоту...

- Куды без нее?

- А платить чем?

- Не, теперь одно - по миру волочиться...

Никитин положил руку на плечо Федору.

- Я вам грамоту напишу.

Федор недоверчиво спросил:

- Ай можешь?

- Могу, ребяты... Иванка! - обернулся Никитин к Лапшеву. - Сгоняй-ка на ладью, возьми у меня в коробе, в синем, тетрадку да склянку с чернилами.

- Сейчас, дядя Афанасий!

Иванка припустил бегом. Никитин и Копылов опустились на траву. Княтинцы по-прежнему жались к ним.

- Да вы кто будете-то? - спросил Федор.

- Купцы, - ответил Никитин.

- Ваша доля вольная, - опять вытирая кровь с лица и морщась, вздохнул Федор. - Вам что? Купил - продал... А тут, видишь, как...

- Да и у нас не сладко, - утешил его Копылов. - Не слыхал, что ль, как дерут с нашего брата? А то и пограбят...

- Дело торговое, - равнодушно согласился Федор. - Из наших, после воли, двое тоже в купцы ушли. Один, слышь, выбился. В Твери. Прошка Викешьев... Не слыхали, часом?

- Нет, - подумав, отозвался Никитин. - Не упомню.

- Конешно, где всех узнать... Тверь большая.

Он умолк и уставился на пожар. Тлели бревна нижних венцов. Метался пепел. Смотрели, как догорает деревенька, и купцы. Подошла Марфа. Она еле двигала ногами после побоев. Села рядом с Федором, потрогала его за плечо, словно убеждаясь, что жив, и строго, испытывая, оглядела тверских.

- Мать? - спросил Копылов. И, не дожидаясь ответа, сам сказал: Мать...

Вместо Ивана присеменил Микешин. Наглотавшись гари, перхал, сплевывал. На его дорожный кафтан упала искра, прожгла дырочку. Сунув Никитину тетрадь и склянку, Микешин стянул кафтан и стал с досадой рассматривать порчу. Не выдержал и сердито буркнул:

- Вот понесла нелегкая...

Копылов, зло сощурив глаза, процедил сквозь зубы:

- Люди о доме сгоревшем меньше плачутся, чем ты о дырке...

- Люди, люди, - пробурчал Микешин. - Кафтан-то всего четыре лета ношен...

Княтинцы сбились вокруг Никитина, говорили наперебой.

- Про Ваську Немытого вставь. Трое детишек осталось...