Твои два метра

Мне пришлось остановиться, потому что в голову мне ничего не пришло. Что я могу сейчас сказать? Оправдать себя? Ну, а смысл? Возникнет ещё больше вопросов и закапаю себя ещё больше.

–Александра Берн, только не плач, – Пивани протянул руки и обнял меня. Его рука легла на мою голову.

Из моих глаз самопроизвольно текли слёзы. Не могла взять себя в руки. Но перемена длиться не вечно.

После уроков я ждала, что Артём Шнайдер подойдёт ко мне и спросит: «Идём?». Но единственное, что он сделал, это собрал портфель и вышел. В этот момент мы в классе были одни, а он даже не посмотрел на меня.

Ладно. Ладно. Ладно.

Неужели можно перестать замечать человека из-за этого?

Дома пыталась не думать об этом. Как обычно сделала уроки, поела. Выпила таблетки. Завтра уже надо бы сходить к врачу.

Я вот просто лежала, смотрела в потолок, а потом поняла, что безумно хочу мороженного. Я так давно его не ела, в страхе заболеть. Но теперь я не боялась. Теперь мне было безразлично моё будущее. Встала вся воодушевлённая, чтобы сходить в магазин. Вечером захотелось мороженного, но карманных денег мне не давали. Набралась смелости и подошла к папе. Он не посмотрел на меня, когда я задела его.

–Папа, а можно сходить в магазин за мороженным? – аккуратно спросила я.

–Я тут подумал, что привычнее мне будет, если ты будешь называть меня Михаил Викторович.

Мне показалось, что этой фразой он раздавил меня как мошку и размазал по стенке.

–А мороженного? – выдавила я.

–Тебе уже не пять лет.

Михаил Викторович Берн резко развернулся в мою сторону и вышел из комнаты.

Почему я никто?

Мои колени пошатнулись. Мои слёзы предательски потекли из моих глаз. В комнату в этот момент зашла мама. Она осмотрела помещение, потом меня и произнесла:

–Сидишь? Уроки делать не надо?

–Я хочу мороженного, – прошептала я, вытирая слёзы.

–Иди, купи.

–А деньги?

–Тебе уже не 16 лет, сама должна зарабатывать. Скажи спасибо нам с отцом, что мы кормим тебя и одеваем. И что ты живёшь в нашем доме.

И в правду.

–Спасибо, – выдавила я. Встала, взяв себя в руки. Посмотрела на маму, точнее на Олесю Вадимовну Берн, и громко сказала:

–Лучше бы вы меня в детдом отдали.

Но мне не ответили. Она лишь посмотрела на меня, а потом отвернулась. Спасибо за то, что хоть смотришь на меня, мама.

Утром я собралась быстро. Вышла из дома с улыбкой, думая, что там ждёт Артём Шнайдер, но никого не было. Посмотрела на часы. Может ещё рано? Просидела на пороге дома ещё 15 минут, но никто не появился. Опоздала на первый урок.

–Александра, ты такая грустная, – подошёл ко мне Коля. Он сел рядом со мной и улыбнулся.

–Мороженного хочу, – усмехнулась я. Парень засмеялся.

–Такая серьёзная девочка хочет мороженного.

Пивани не отводил от меня взгляд. Его улыбка – это единственное, что радовало меня в настоящий момент. Пожалуй, в моей жизни не было более искреннего человека, как Пивани.

Перевела свой взгляд на дверь. Увидела, как Артём смотрит на нас.

–Он смотрит, – произнесла я вслух.

–Хорошо.

Коля встал из-за парты и направился к Шнайдер. Мне в тот момент показалось, что напряжение с лица Артёма пропало. А когда Коля Пивани подошёл тот и вовсе улыбнулся. Или мне снова просто показалось?

–Чего тебе надо? – громко спросил парень с веснушками.

–Ты не понимаешь, что дружба важнее твоего места в обществе? Потерял меня, может быть, её не будешь терять?

–Потерял тебя? И её? Это вы меня потеряли, – грубо произнёс Артём.

Их диалог продолжился, но я не стала его больше слушать. Я устала.

Устала.

Устала.

На большой перемене Пивани позвал меня в кафе напротив школы и заказал мне мороженного.

–Не стоило, – улыбнулась я.

–Ешь!

Пока я ела мороженное с арахисом и клубникой, Пивани смотрел на меня.

–Никогда не сомневался, что ты милая. Нет, нет, ты прекрасная, Александра Берн.

Казалось, что моему настроению некуда подниматься выше, но я ошибалась. Улыбка с моего лица не сползала.

–Какой бы злой и бесчувственной тебя не видели другие, для меня ты всегда была особенной и лучшей.

–Нравлюсь тебе? – прямолинейно спросила я. Парень громко засмеялся, а потом подвёл указательный палец к носу и сказал:

–Тц, ты ничего обо мне не знаешь.

Я только перед смертью поняла, что был он однолюб нестандартной ориентацией. Тогда я сидела в недоумении и ничего не понимала.

–Может поговорим о чём-нибудь прекрасном? – Пивани улыбнулся. После заказал себе пиццу.

–О чём?

–Моя мама говорит, что самое прекрасно в жизни человека – это его детство.

Я лишь поморщилась.

–Почему такая реакция? – Коля нахмурился.

–Я не хочу об этом говорить.

–Что-то случилось ужасное в этот период твоей жизни?

–Да.

–Что же?

–Коль, я не хочу об этом говорить.

–Почему? Ты не доверяешь мне?

–Я боюсь, что после этого ты не захочешь со мной общаться, – мои глаза начинали краснеть.

–Тебя изнасиловали в детстве?

Тяжело вздохнула и выдавила из себя:

–Да.

И это единственное, что я помню. После этого моя мать перестала быть моей матерью. Но я ничего плохого не сделала, я была жертвой. Моя детская психологическая травма отпечаталась в памяти, как татуировка. Надолго. Навсегда.

–Прости, я не хотел, – я видела в его глазах сочувствие.