Твои два метра

–Это же уже было, – произнесла без каких-либо эмоций.

–Это и в правду ужасно, – парень будто потерялся после моих слов.

Почти доела мороженное. Коля медленно ел пиццу. А потом спросил меня:

–Почему я должен был перестать с тобой общаться из-за этого?

–Коля, потому что это был не просто маньяк.

–Кто-то из знакомых?

–Коля, у меня ВИЧ.

Он был первый, кому я это сказала.

–Ты серьёзно? – его голос дрогнул.

–О таком не шутят.

Я понимала, что сейчас теряю знакомого. Люди странно реагирует на нас. Больных. Когда я в детстве говорила своим подружкам, что у меня ВИЧ, то их мамы запрещали со мной дружить. Когда мои родители узнали, что у меня ВИЧ. Они перестали быть мне родителями. Ем всегда у края стола. Всегда одной ложкой, вилкой. Моя посуда стоит в отдельном шкафу. У меня дома отдельная ванная комната, туалет. Мои родители бояться задеть меня и находиться долго в одном помещении. Сколько бы раз для них врачи не проводили профилактические работы, всё было бессмысленно. Но я сказала Пивани об этом, потому что доверяла.

–Что мне делать с этой информацией? – произнёс парень. Его взгляд бегал от угла в угол. Свои эмоции он точно не умел скрывать. Мне пришлось уйти, не ответив. Если человек не принимает меня такой, какая я есть, то этому человеку не место в моей жизни.

Домой пришла раньше, потому что стало плохо на 4 уроке. Меня тошнило.

–Пап, мам, – крикнула я, заходя домой. Меня, казалось, сейчас вывернет. Вырвало прямо на пороге жёлтой слизью. А потом снова и снова.

В коридор вышла высокая стройная девушка в нижнем белье. А следом отец. Не помню, что было дальше, потому что я упала в обморок.

Очнулась уже в больнице. Как вовремя, как раз сегодня собиралась. Рядом сидел доктор.

–Что ела?

–Когда? – спросила я.

–Сегодня, вчера?

–Мороженное… и ..

Не успела договорить, врач перебил меня:

– С чем?

–Арахис и клубника, вроде.

Доктор тяжело вздохнул.

В больнице мне пришлось пролежать два дня. Оказалось, что мой организм не воспринимает ни арахис, ни клубнику. Аллергия. Почему я об этом не знала? Ах да, родители не особо меня баловали. Да, и мой организм вообще ничего больше не воспринимает. На второй день мне выписали лекарства и сообщили, что они будут лежать в почтовом ящике. Затем меня отправили к моему лечащему врачу:

–Как ты себя чувствуешь?

–Жива, – пробормотала я.

–Что делала позавчера?

И тут я задумалась. Позавчера? Пыталась вспомнить, но в голове был какой-то туман.

–Понятно, а вчера?

–Вчера была пятница, – уверенно произнесла я.

–Вчера была среда.

–Среда? – на моём лбу появились морщинки.

–Рвота? Головные боли?

–Почти каждое утро, – процедила я.

–Тебе нужно пройти все анализы.

Меня не нужно было упрашивать. Просидела в больнице больше семи часов, а потом в мою палату зашёл доктор. Он тяжело вздохнул и произнёс:

–Твои родители пожелали о том, чтобы ты знала.

–Что случилось?

–У тебя рак головного мозга. ВИЧ настолько ослабил твой организм, что стал причиной раковой опухоли. Мы боимся, что уже ничем не поможем. Она внутри. Операция бесполезно. Твои родители заплатили большую сумму за лекарства, но они лишь приглушают боль. И лекарства от ВИЧ твой организм тоже отвергает в последнее время.

–Сколько ещё осталось? Год? Неделя? День?

–Мы не знаем, как поведут себя раковые клетки спустя три часа, день, неделю.

–Хорошо, я тогда пойду.

Доктор удивился тому, что я восприняла информацию просто. А как мне ещё её воспринимать? Плакать? Проклинать всех? За что? Я уже давно смирилась, что моя смерть будет долгой и тяжелой. А самое главное одинокой.

Когда вернулась домой, то почувствовала в коридоре странный, но знакомый запах. Он всегда был тут, но раньше никогда не замечала его. А потом вспомнила. Та высокая девушка. Это её духи?

–Михаил Викторович Берн, почему в коридоре так пахнет духами той высокой девушки в нижнем белье? – крикнула я на весь дом, не подумав о последствиях. В коридор вышла мама и глубоко вдохнула.

–Какой девушки?

–Перед тем как приехать в больницу, я была дома. Михаил Берн был тут с высокой женщиной. Может быть, по работе?

–Миша, – крикнула очень громко Олеся Вадимовна. И тут я поняла, что мне нужно уходить.

Я не выходила из комнаты оставшийся день. Мне было страшно. Слышала, как мама кричит на папу, а папа молчит. Я буквально чувствовала то, что чувствует она. Разговаривала с предателем и не слышала ничего в ответ. Только его дыхание. Видела, как его глаза предательски метались из угла в угол, но молчали.

Ближе к ночи стало тихо. Решилась выйти на кухню, чтобы быстро перекусить чем-нибудь. Но не удалось, так как там сидела мама. Она смотрела в одну точку, но заметила, как я вошла.