Твой восемнадцатый век. Прекрасен наш союз…

Трудно отрицать: таков он есть, Леонтий Леонтьевич… Поэтому, угадав кондотьера, попробуем «вычислить» то, что дополняет и, конечно, осложняет простую и ясную кличку.

Кондотьер — но попадает в русскую армию, которая уже оживлена петровской реформой; в армию Суворова и Румянцева, войско национальное, одно из самых передовых по приёмам и порядкам.

Кондотьер — но не из случайных полуразбойников, а из старинного графского рода с большим замком и генеалогическим древом, корни которого в XIII столетии.

По этим или другим причинам, но вновь принятый ганноверский наёмник принадлежит к типу людей, делающих своё дело точно, добросовестно, честно. Важное слово произнесено: мы никогда не узнаем, насколько Беннигсена в самом деле занимали Россия, русские дела… Но он перешёл сюда на службу и будет среди других не худшим. Возможно, не столько для чужой земли, сколько для себя, но будет стараться, и не без успеха. Он — хороший профессионал, и в этом его гордость. Надо служить… К тому же Беннигсен ведь недавно овдовел. Двое дочерей остались у матушки в Ганновере, состояние довольно раздроблено между разными ветвями старинной фамилии, а императрица Екатерина ведёт войну за войной — в Польше, с Турцией, опять с Турцией, снова в Польше, с Персией,— и везде удачи, и всюду есть где отличиться.

В послужном списке Беннигсена отмечено участие в нескольких знаменитых битвах и походах XVIII века, а также ряд всё возрастающих по значению орденов. Правда, чин полковника получен только на сорок третьем году жизни, через 14 лет после начала русской службы. Зато ещё через три года — бригадир; в 1794-м — генерал-майор… Как видно, фортуна пошла как раз на закате екатерининского царствования. Нужно думать, были оценены несомненные способности ганноверца — хладнокровие, храбрость; однако наверняка не обошлось без выгодных связей.

Мы больше знаем, правда, о дружеском покровительстве, которое сам Беннигсен оказывал одному из своих подчинённых, выходцу из Голштинии Александру Борисовичу Фоку. Молодой майор, восемнадцатью годами младше своего генерала, очень нравился Беннигсену, возможно, сходством личных судеб или храброй распорядительностью… Мы запомним эту дружбу, во-первых, по её прямой связи с загадкой Беннигсеновых записок; а во-вторых, по связи двух имён с третьим, одним из самых могущественных: Зубов.

Князь Платон Александрович ещё тогда, когда был последним фаворитом Екатерины II, заметил двух друзей и отличил, привлёк.

В эту пору Беннигсен познакомился с немалым числом людей Зубова. В их числе был и ровесник Беннигсена, генерал из курляндцев, уже не раз упомянутый в этой главе, Пётр Алексеевич Пален,— но кто же мог угадать исторические перспективы такого знакомства?

Так или иначе, но улыбка Зубова стоила в те годы немало, и вот уже Александр Фок формирует по поручению временщика первые в русской армии конноартиллерийские роты. Беннигсен же, как стало известно через сто с лишним лет, был вызван на секретное совещание к царице.

Главнокомандующим в Кавказском походе против Персии становится родной брат фаворита Валериан Зубов, в качестве же начальника штаба, то есть опытного помощника, наставника, присмотрели Беннигсена. Екатерина II обласкала генерала и открыла ему тайные мотивы Персидского похода (официальный повод — поддержка претендента на шахский престол): царица желала создания торговой базы в Астрабаде, на южном берегу Каспия, «чтобы повернуть к Петербургу часть индийской торговли, которая притягивается Лондоном».

Поход сулил Беннигсену новые блага, и немалые. За взятие Дербента — получает высокие награды, ещё прежде становится владельцем больших имений (свыше тысячи душ) в Литве и Белоруссии, что оказалось весьма спасительным для семейных обстоятельств генерала: как и при вступлении в русскую службу, 23 года назад, он опять был вдовцом, но пережившим уже не одну, а трёх жён (от второй оставался сын, от третьей — ещё две дочери, а всего уже пять детей, причём старшие начинали одаривать Беннигсена внуками).

Сияющие перспективы рассеялись, однако, более стремительно, чем образовались.

В последних числах 1796 года курьер из столицы догнал углубляющуюся в Закавказье армию с вестью о новом царе Павле I. Первые же распоряжения сына Екатерины сулили начальнику штаба грусть и печаль: поход прекращён, но приказы возвращаться на родину поступают прямо командирам отдельных частей, минуя главное командование, так что Валериан Зубов и Беннигсен с удивлением и ужасом наблюдают, как уходят на север вверенные им полки. В перспективе им двоим оставалось удерживать Дербент и Каспийское побережье…

В 1797 году они возвращаются в столицу, представляются царю. Беннигсен «по старшинству» получает даже чин генерал-лейтенанта, но вскоре отправляется в глухую отставку, в литовские имения, и, конечно, не случайно вылетает из службы в одно время со всеми Зубовыми: они тоже разогнаны по своим деревням под строгий надзор местной власти (Павел одним росчерком пера, между прочим, лишил князя Платона тридцати шести старых должностей!).