Твой XVIII век. Твой XIX век. Грань веков

БЕНКЕНДОРФ: «Что же касается вашего личного положения, в которое вы поставлены правительством, я могу лишь повторить — то, что говорил вам много раз: я нахожу, что оно всецело соответствует вашим интересам; в нем не может быть ничего ложного и сомнительного, если только вы сами не сделаете его таким. Его императорское величество в отеческом о вас, милостивый государь, попечении соизволил поручить мне, генералу Бенкендорфу, — не шефу жандармов, а лицу, коего он удостаивает своим доверием, — наблюдать за вами и наставлять вас своими советами; никогда никакой полиции не давалось распоряжения иметь за вами надзор».

Поскольку генерал Бенкендорф позволяет считать его просто генералом Бенкендорфом, Пушкин, кажется, единственный раз пользуется этим правом и позволяет себе некоторую шутливость в письме, адресованном (по классификации Гоголя) лицу не просто значительному, но особе значительнейшей. И Бенкендорф небось улыбнулся, прочитав: «кроме государя, разве только его покойная августейшая бабка могла бы вывести из затруднения…» И августейший внук, наверное, хохотнул. Снисходительная насмешливость троих просвещенных людей над суетливым старичком из прошлого столетия («старинные люди, батюшка!»), над его счетами с покойной императрицей и ее медно-уродливой копией: геройский отказ от сорока тысяч, что давали за статую, но притом августейшая неподкупная бабка давно заключена в подвале, — ко притом ею жертвуют во благо внучки, но притом восьмидесятилетний «без всяких средств» владелец еще надеется воздвигнуть другой памятник, но притом, наверное, помнит, что лет за тридцать до его рождения не то что переплавка — нечаянное падение в грязь монеты с августейшим изображением награждалось кнутом и Сибирью.

Смеются просвещенные люди.

Александр Сергеевич играет щекотливыми сравнениями: дед Гончаров — внучка Гончарова; бабка (и статуя) Екатерина — внук бабки (Николай I). Поэт, наверное, вспоминает недавнюю свою поездку на Полотняный Завод близ Калуги, где состоялось примечательное знакомство с дедушкой и неповторимая беседа насчет царской бабушки.

Не услыхать нам, к сожалению, того разговора и пушкинских реплик при появлении медной императрицы. Позже напишет об одном приятеле, вздумавшем посетить дедушку: «Воображаю его в Заводах tete-a-tete[36]

с глухим стариком. Известие насмешило нас досыта».

Шеф, смеясь, продолжает за поэтом тот надзор, который «никогда никакой полиции…» (недавно открылось, что формально тайный надзор за Пушкиным был отменен… в 1875 году, через тридцать восемь лет после гибели. Просто забыли вовремя распорядиться!).

Государь, смеясь, не замечает просьбы, не очень уж прячущейся посреди пушкинской шутки: если деньги для свадьбы нужно добывать переплавкой бронзовой статуи, не проще ли велеть Бенкендорфу или еще кому-то — выдать нужную сумму, что часто делалось и по тогдашним моральным правилам было вполне благопристойным?

Царь не заметил, но вообще — благосклонен…

Сорок тысяч — эта сумма уладила бы дело на первое время. У Натальи Николаевны нету приданого, Пушкину на приданое наплевать, но Гончаровы ни за что не объявят одну из своих бесприданницей; и Пушкин рад бы одолжить им круглую сумму, тысяч десять «выкупа», чтобы эти деньги к нему вернулись (или не вернулись) в виде приданого; рад бы, да сам гол — и надо срочно достать тысяч сорок на обзаведение.

Бенкендорф — Пушкину 26 июня 1830 года: бумага № 2056.

«Милостивый государь

Александр Сергеевич!

Государь император, всемилостивейше снисходя на просьбу вашу, о которой я имел счастие докладывать его императорскому величеству, высочайше изъявил соизволение свое на расплавление имеющейся у г-на Гончарова колоссальной неудачно изваянной в Берлине бронзовой статуи блаженныя памяти императрицы Екатерины II, с предоставлением ему, г. Гончарову, права воздвигнуть, когда обстоятельства дозволят ему исполнить сие, другой приличный памятник сей августейшей благотворительнице его фамилии.

Уведомляя о сем вас, милостивый государь, имею честь быть с совершенным почтением и искреннею преданностию,

милостивый государь,

Ваш покорнейший слуга».

Пушкин — Бенкендорфу 4 июля 1830 года:

«Милостивый государь

Александр Христофорович,

имел я счастие получить письмо вашего высокопревосходительства от 26 прошедшего месяца. Вашему благосклонному ходатайству обязан я всемилостивейшим соизволением государя на просьбу мою; вам и приношу привычную, сердечную благодарность».

Так началась история, в наши дни приобретающая все большую популярность.

Драматург Леонид Зорин вынес «Медную бабушку» в заглавие своей интересной пьесы о Пушкине, поставленной во МХАТе.

Исследователь В. Рогов находит о «бабушке» интересные подробности в архиве…