Твоя на 10 дней

– Помолчи, скво… – со смехом простонал он и уперся лбом в мою макушку. – Дай прийти в себя…

Ну, меня и так болтать не тянуло. Припухшие от поцелуев губы едва шевелились, все еще храня вкус его губ. Зато теперь и доносить никому ничего не придется. И так видно, чем я в парке занималась вместо того, чтобы готовиться к экзаменам. Разве что сказать, что мы с конспектами не сошлись во мнениях, и они треснули меня по губам?

– Ты же знаешь. И я знаю, – тихо заговорил он через какое-то время. – Крутой бизнесмен Тейлор Браун не допустит, чтобы его дочь вышла замуж за голодранца.

– Слушай… – осенило меня. – А давай убежим. И поженимся тайком. Нет, ну правда! Делают же так другие. А папа… Он всё поймёт. Он позлится, конечно, сначала… Но потом согласится…

– Нет! – отрезал Алекс. Так отрезал, что сразу стало ясно: моя идея ему решительно не нравится. – Во-первых, не соглашусь я. Я не вор, чтоб исподтишка… – он осекся, явно проглотив какое-то слово. Видимо, из тех, что в телепередачах заменяют на «пи-пи-пи». – …такое делать. Во-вторых, отец твой тоже не согласится, уж поверь мне. А поймет он только тогда, когда я докажу, что тоже чего-то стою.

Я сердито промолчала. Мужчины, одно слово. Они там в свои мужские игры играть будут, доказывать друг другу кто чего стоит. А я сиди и жди, пока наиграются. Одна. Неизвестно сколько времени. А жизнь, между прочим, не бесконечна. И не все в ней деньгами и успехом меряется.

– Лучше поцелуй меня! – надулась я. – Пока я окончательно не обиделась!

И мы целуемся. А солнечный ветер бродит по аллеям старого парка, шелестит в траве, играет листьями над головой…

***

Я выпрямилась и вытерла мокрые щеки. Что ж, та Дженни была права. Действительно, не все в жизни измеряется деньгами и успехом. Но, как выяснилось, очень многое. Родного дома у меня больше нет, и меня прежней нет. И Алекса больше нет. Есть чужой мужчина за стеной. Холодный делец, который будет делать со мной все, что захочет, целых десять дней. А я… Похоже, мне придется куда труднее, чем я думала.

Я добрела до кровати, свернулась калачиком, натянув на себя край покрывала, и сама не заметила, как провалилась в сон.

Кошмары не снились, но спала я ужасно беспокойно. И все равно умудрилась проспать. Когда я открыла глаза, часы показывали две минуты восьмого, а за дверью уже раздавались приближающиеся шаги.

Черт!

Я подскочила с кровати и тут же зашипела от боли. Грудь ныла так, что из глаз сами собой покатились слезы. Я оттянула один из кожаных ремешков и охнула: кожа под ним покраснела. И что теперь делать?

– Что происходит? – раздался от дверей строгий голос.

Ничего. Просто чье-то креативное платье натерло мне грудь.

– Я уже иду, – торопливо сказала я, отпуская ремешок и отворачиваясь.

Алекс в два шага оказался рядом и потребовал:

– А ну-ка покажи, что у тебя там.

Не говорить «нет»? Пожалуйста. Пусть смотрит, хоть засмотрится. Я попыталась стащить обмундирование Барби, но тут же сморщилась от боли. Алекс тоже оттянул ремешок.

– Идиотка, – припечатал он. – Платье нужно иногда и снимать. И уж точно не спать в нем. Жди меня здесь, – ледяным тоном скомандовал он и мгновенно исчез за дверью.

Сам идиот. Не ходить же мне совсем голой! А платье одно-единственное, хоть и сомнительных достоинств. Когда Алекс вернулся, я поняла, что и этого платья у меня больше нет. Он просто срезал его с меня. Ножницами. От удивления я даже забыла прикрыться.

– Сядь на кровать!

Я послушно села, закинув покрывалом хотя бы свой низ, и покосилась на грудь. Кожа на ней была вся в красную перекрещенную полоску. Нормальное такое платье, хорошо хоть в живых осталась.

Он устроился рядом, откупорил какую-то баночку и обмакнул палец в ее содержимое. Запахло чем-то медицинским, но не противным. Протянул руку и принялся осторожно мазать потертости. Защипало так, что искры из глаз посыпались. Я зажмурилась и закусила губу. Жжение перешло в покалывание, потом в блаженную прохладу.

Нахлынули запахи, звуки, ощущения… Его теплые ладони скользили по коже, втирая мазь, случайно задевали ставшие необыкновенно чувствительными соски. Грудь потяжелела, внизу живота сладостно запульсировало. Настороженность сменилась непонятной истомой, по телу прокатилась волна дрожи, стало трудно дышать.

Как, опять? Да что же со мной творится? Я едва не заплакала от стыда и злости на себя. Он всего лишь втирает мазь, а я… Я сильнее закусила губу, молясь, чтобы Алекс не заметил моего состояния. Главное, дотерпеть до конца и не выдать этому холодному незнакомцу, что его прикосновения так меня возбуждают.

Да, возбуждают, теперь я знаю, что это значит. Возбуждают помимо воли, помимо разума. Прикосновения чужого мужчины, который унизил меня не один раз, низвел до положения секс-игрушки, глупой Барби в развратных тряпках!