Твоя на 10 дней

Я распахнула глаза. То, что еще недавно называлось платьем, свисало, разрезанное спереди ровно посередине. На обнажившемся теле не было ни царапинки. И снова свист лезвия, и жалобный шелест ткани, рассекаемой от плеча вниз… В мгновенно расползающуюся прореху выскочила грудь. Снова свист. Еще и еще… Лезвие пело, сквозь множащиеся дыры прохладный воздух лизал кожу. Алекс кромсал белоснежное платье в лапшу, словно оно было в чем-то виновато, словно оно было злейшим его врагом.

Я заглянула в глаза Алекса и испугалась еще больше. Холодного, ледяного взгляда уже не было. Сжатые губы. Ненависть, ярость.

Лезвие нырнуло под облачко невесомых кружев у одного плеча, потом у второго… Искристый нежный шелк соскользнул вниз, осев невнятной кучкой у белых туфелек. Я растерянно смотрела на эту кучку, внутри утихала дрожь от только что пережитого ужаса.

Непостижимо, непонятно… Но вместе с истерзанным платьем часть чего-то связанного со свадьбой, мерзкого, постыдного, мучительного, казалось, тоже соскользнула на пол. Нет, воспоминания никуда не делись. Просто они потускнели, поблекли, перестали быть значимыми…

Я вздохнула и перевела взгляд на Алекса. Тот крутил нож между пальцами, внимательно рассматривая мои чопорные бюргерские трусики. На губах его играла странная кривая полуусмешка.

– Хороший выбор, – протянул он чуть хрипловато.

Я подобралась, сразу вспомнив, кто я и зачем здесь нахожусь.

Звякнул об пол небрежно отброшенный нож, крутясь доехал до самого шкафа. Алекс вдруг оказался рядом. Одной рукой обхватил меня за талию, притянул к себе, другой скользнул в трусики, жадно щупая между ног. «Словно школьный хулиган, зажавший в укромном уголке недотрогу-отличницу…» – мелькнула бесстыжая мысль, отдаваясь спазмом внизу живота. Моментально стало жарко. Я охнула, крепче сдвинув коленки, будто это могло его удержать. Горячие пальцы мяли нежную плоть, грубо скользили между складочек, больно пощипывали налившийся кровью чувствительный бугорок. И от каждого их движения обжигающе-приятные молнии прошивали тело, рассыпаясь мгновенными вспышками удовольствия. Острого, пряного, непристойного и… дико возбуждающего…

Какая-то мысль плавала по краю сознания, мигала красной пожарной лампочкой сквозь тягучий дурман, царапала, мешая расслабиться до конца.

Ой, точно… Я леди. Я леди… А леди не млеют от того, что чужой мужчина лезет к ним в трусики и гладит там грубо и жадно. И уж точно не раздвигают пошире бедра, не выгибаются, подаваясь вперед, словно отвратительные, развратные прикосновения этого…

Как же приятно…

Умелые пальцы нащупали дырочку, вонзились в нее, то погружаясь и растягивая, то выскальзывая обратно. Я зажмурилась и тяжело задышала, с трудом сдерживаясь, чтобы не застонать. Предательская слабость растекалась по телу, ноги подгибались. Скованными руками я покрепче ухватилась за цепь, и та поскрипывала от каждого движения, добавляя особой порочности происходящему.

Продолжая сладкую пытку, он отпустил мою талию, подцепил трусики и медленно потянул. Мягкая ткань поехала вниз, прохладный воздух лизал оголяющееся тело. Резинка щелкнула, приспущенные трусики жгутом обхватили бедра под самыми ягодицами. Его рука вернулась на место, еще крепче стиснула талию.

Я охнула, едва не задохнувшись от целого водоворота ярких чувственных ощущений. Мужские пальцы внутри меня, тугой бугор его штанов, впившийся в бедро… Пережатое на талии и под ягодицами тело, ткань его одежды, трущая мою обнаженную кожу… Все это сводило с ума, возбуждало до боли, до неистового желания, до потери остатков здравого смысла. Кому он нужен, этот здравый смысл, когда так хорошо… Так упоительно хорошо… Никогда я еще не чувствовала себя настолько… живой, настолько остро и ярко ощущающей все, что творится со мной, во мне, вокруг меня…

Голова кружилась, внутри покалывало, словно там горела сотня бенгальских огней, низ живота крутило от сладкого предвкушения…

Он внезапно замер, сорвав с губ невольный стон разочарования и странной потери… В ушах шумело, тело вздрагивало, словно сквозь него пропускали ток, влажная, припухшая от грубых ласк плоть болезненно пульсировала.

– Ты знаешь, что надо делать… – раздался хриплый шепот над ухом.

От этого шепота, от горячего дыхания, скользнувшего по шее, каждый волосок на коже встал дыбом, мышцы лона напряглись, обхватив его медленно выскальзывающие пальцы, словно не желая их выпускать…

В этот миг мне было плевать на все правила приличия, и а то, как должны вести себя леди. Я с трудом соображала и никак не могла вспомнить «что надо делать», но точно знала одно: я умру, если он немедленно не продолжит. Просто умру и все.

– Пожалуйста… – так же хрипло прошептала я. – Не останавливайся…

И облизала пересохшие губы. Он с шумом втянул в себя воздух, на мгновение крепче притянув меня к себе. Бугор на его штанах стал почти каменным, еще сильнее впечатался в мое бедро. И это не вызвало ни возмущения, ни страха, ни отвращения. Наоборот, мне это… понравилось. Ой как понравилось… По телу прокатилась волна жара, внутри сладко екнуло.