Твоя на 10 дней

Он равнодушно толкнул меня на кожаный диван и вышел из комнаты. И на том спасибо. Хоть посреди пола не бросил. И дверь не закрыл.

– Можешь идти к себе! – донеслось из глубин коридора.

Я немного посидела, вяло растирая запястья. Голую попу холодила кожа дивана, в голове не было ни одной мысли. И отлично, что не было. То, что там появится через некоторое время, не сулит мне ничего хорошего.

Я поднялась на ноги, качнулась и едва не уселась обратно. Похоже, даже небольшой каблук сейчас мне противопоказан. Я скинула туфли, натянула трусики. Мокрое пятно между ног неприятно холодило, напоминая о том, что только что тут случилось. И кто вел себя как блудливая кошка, орущая до тех пор, пока не получит кота.

Я закрыла лицо руками и застонала от стыда. Этот стон, отразившийся от стен комнаты, которая слишком много видела и слышала, привел меня в ужас. Вот что со мной творится? Почему я веду себя настолько непристойно? Договор договором, но вопить от наслаждения и просить добавки… Там такого пункта точно не было.

Все, что со мной сейчас происходило, настолько не укладывалось в мои представления о самой себе, своей жизни и своих принципах, что я уже не знала, что и думать. И с каждым «свиданием» становилось только хуже. Видимо, от глупой Барби во мне куда больше, чем я ожидала.

Быстро подняв с пола останки платья, я кое-как закуталась в них, подхватила туфли и осторожно побрела в свою комнату. Видеть Алекса после своих сегодняшних воплей не хотелось. Зато хотелось провалиться сквозь землю.

К счастью, мне повезло: голос Алекса, разговаривающего с кем-то по телефону, слышался из-за закрытых дверей кабинета. Я прошмыгнула мимо и рванула к себе. Захлопнув дверь, швырнула изрезанное платье в угол шкафа, пристроила на полочку туфли.

Прошла в ванную, с ненавистью стащила мокрые трусики, словно они были виноваты в том, что их хозяйка – распутная девка. Тщательно их постирала, повесила сушиться и с наслаждением встала под душ. Колючие струи били по коже, унося с собой невеселые мысли, едкий стыд и презрение к себе. Надо подумать. Надо просто подумать, что делать со своей внезапно проснувшейся чувственностью. Есть же таблетки, чтоб возбуждаться. Значит, должны быть и наоборот? Хотя… Даже если и есть, кто мне их купит?!

Ладно. Подумаю об этом завтра. Сегодня просто нет сил.

Но их пришлось найти. Короткий звонок маме. Последнее, что я еще могла сделать в этот день.

Я расправила кровать. Зевнув, нацепила уютную футболку Алекса, и едва голова коснулась подушки, как я провалилась в сон.

Глава 11

Алекс сидел в баре. Крутил в руке стакан с виски, пытаясь вспомнить, какой он по счету. Перед глазами плыло, пол покачивался, словно палуба в шторм. В последний раз он так надрался, когда получил то, мать его, письмо.

«Прости. Я выхожу замуж».

Четыре слова. И словно лошадь лягнула под дых, вышибив воздух, а потом… Раньше он думал, что про боль, рвущую душу на части, – просто красивые слова. Ни хрена не слова. Она жрала изнутри, выжигала мозг едкими, как щелочь, мыслями, стальными когтями раздирала кишки, превращая их в фарш.

Не давала дышать, не отпускала ни на минуту. И слегка приглушить ее можно было, только если надраться виски по самые жабры. Или разбить в кровь костяшки пальцев о чью-нибудь рожу. Или поставить раком какую-нибудь шлюху-блондинку и вдуть ей хорошенько.

И он пил, дрался и трахал все, что шевелится. И снова пил, не замечая в злобно-пьяном угаре ни дней, ни недель. Даже колеса пробовал, но чуть не сдох и с дурью больше не связывался. Очнулся в каком-то притоне на продавленном грязном матрасе, рядом с храпящей лохматой девкой.

И понял – пора завязывать. Уже не дно. Днище. Ни работы, ни жилья, ни денег. Все заработанное спустил до последнего цента, из собственности только головная боль, похмельный выхлоп, от которого мухи дохнут, и злость на лживую суку, что предала.

Эта дикая злость помогала выжить. Наливала свинцом кулаки, когда он в уличных боях без правил сколачивал начальный капитал. Подстегивала, когда безжалостно давил и разорял конкурентов, прогрызая себе путь в бизнесе. Подхлестывала, когда выбивался из сил, заставляла рвать жилы и упорото лезть вперед.

Ему странно везло, везде, за что бы он ни брался, деньги словно липли к рукам, сыпались со всех сторон. Но ему было мало, мало, мало. Хотелось заработать столько, чтобы та лживая сука с обманчивой внешностью леди узнала и поняла, как продешевила, поспешно выскочив замуж за богатого мудака.

А потом злость утихла. Алексу стало все равно. Вернее, он думал, что ему все равно. До той помолвки в чертовом ресторане.

Алекс скрипнул зубами, в два глотка опустошил стакан и подтолкнул к бармену:

– Повторить!