Твоя воля, Господи

Игнат, не считая старого Гордеича, остался единственным мужиком на квартале. Он со своейственной ему основательностью занялся, как бы сейчас назвали, организацией противовоздушной обороны. Хромая, он обошел все дворы, велел отрыть щели и укрыть их. Указал места для щелей и рекомендовал материал для укрытия. Такую крытую двумя накатами бревен щель отрыли женщины и дед для своей семьи. Для Игната дед сделал изогнутую зигзагом открытую щель в саду. В закрытой Игнат не мог провести и четверти часа, задыхался. Вот из этой щели он и вел наблюдение, а по его охотничьему свистку бабы, старики, дети всего квартала, как по команде, лезли в щели прятаться. И так все это надоело Дусе — налеты, и свистки, и работа эта бесконечная, что она решила не прятаться в этот раз. А глянула вверх — неба не видно, самолеты шли на этот раз сомкнутым строем, закрыв солнце. Едва она успела впрыгнуть в щель и на спину ей упала предусмотрительно положенная у входа белочкина пуховая перинка, как все и началось. Кажется, что бомбили целую вечность, земля тряслась и грохотало все на ней. Ее оглушило взрывной волной, из ушей потекла кровь, она открыла рот и как рыба ловила им воздух. Белочку в самом дальнем углу щели присыпало землей. В перинке после всего Зоя насчитала восемь осколков.

Страшное зрелище представляла земля после этой бомбежки. Она была устлана горячими свинцовыми осколками, которые дети тут же принялись собирать. Не то что стекол не осталось, рамы повылетали в доме, дверные коробки покосились, полы встали дыбом и железо на крыше поднялось. Молоденькие фруктовые деревья либо покосило, либо, если осколки были поменьше, остались в теле деревьев навечно. Раненные на войне деревья. Было и такое.

Уже к вечеру, посадив на дрожки детей и покидав немудрящие пожитки, три взрослых женщины и два подростка двинулись прочь из станицы, от бомбежки куда-нибудь подальше. Уходили без уговоров, по собственной доброй воле. Путь держали на хутор Осонов. Так он назывался раньше по фамилии немца-колониста, что построил на своем куске земли дом в швейцарском стиле и водяную мельницу на речке Сосыке. Потом дом у Осонова отобрали, мельница очень быстро сломалась, а хозяина сослали в Сибирь. Хутор, что за речкой, назвали именем Т.Г. Шевченко. Там жил давний друг Игната Родионовича — Кирилло Максимович Прокопец. У него и предполагали пересидеть несколько дней.

Ночь была безлунная, тревожная. За километр до моста через речку, где уже был виден хутор, из лесополосы выскочили двое, похоже военных, закричали громко так, скорей для острастки. Схватили лошадь под уздцы. Бабы и подростки бросились врассыпную. Бегут, а Дуся кричит: «Куда бежим, бабы? Мы же детей своих бросили!» Тем же аллюром — обратно. А солдатики молоденькие, смутились.

Тетя, отдайте нам коня, а то мы не успеем убежать и немец нас постреляет…Да что вы, ребята. Кто хочет вашей смерти? Берите и тикайте с Богом. Дайте только нам перейти через мост, прежде чем вы взорвете его.

Перешли мост, и его взорвали те ребята. Неумело так взорвали. Осталась пара бревен поперек речки, вполне пешеходный мостик. Да и ушли они наверно не далеко. Они наверняка не знали, куда идти. С той самой стороны, куда они подались, на рассвете появились немцы на мотоциклах. К этому времени обитатели дрожек и старшие все еще сидели на узлах у разбитого моста.

У Прокопца пробыли только два дня. В июле на хуторе было много беженцев с Украины. В основном это были евреи. Хуторские дети по схожести ситуации и новых своих сверстников стали звать «жидынятами». На глазах у немцев такое название, даже при явной внешней несхожести, было все же небезопасно. Возвращались в Павловскую пешком.

Даже за те два дня, что семьи не было дома, что-то произошло с Игнатом. Дуся, не досчитавшись кое-чего из вещей и скарба, укоряла его за то, что не уследил, а он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и даже не стал отвечать. Он стал еще более замкнут, но как-то странно более подвижен.

— А что, Игнаша, никак у тебя второе дыхание открылось. То из дома неделями никуда, а тут такое время лихое, а ты где-то шастаешь, — беззлобно, как-бы в шутку заметила жена.

Возможно и открылось.