Твори бардак, мы здесь проездом!

— Шучу! Да много их там просто. Журналюги с ума сошли от твоего финта и жаждут, так сказать, из первых рук узнать все подробности.

— Какие еще подробности? — еще больше обалдел Мельник.

— Да любые, — капитан посмотрел на молодого игрока, как на слюнявого дурачка. — Что ты, как маленький? Можно подумать, это имеет значение. Наврешь с три короба, что, к примеру, долго придумывал этот прием, боялся кому-нибудь показывать — думал, что не получится и тебя засмеют, а сегодня решился, потому как терять уже было нечего и рискнул. В общем, что-нибудь завлекательное им дай, пусть читатели ахнут.

— Так это же вранье, все совсем не так было.

— Ну и хрен с ним, — легкомысленно отмахнулся Маслов. — Подумаешь. Все равно по делу ничего не накарябают. Один такой щелкопер знаешь, что недавно учудил? «Нападающий загнал мяч в ворота винтом»! Представляешь? Мы с ребятами два дня со смеху умирали. Все пытались представить, как это. Короче, Малой, общаешься с ними, я Бесу скажу, что тебя потом на редакционной машине в Новогорск подвезут. Мол, обещали. Ты же знаешь, Иваныч команду на базе после домашнего матча всегда запирает, а сам в Москву к жене сваливает. Приезжает на следующий день. За порядком следит Кузнецов[1]. С ним и Голодцом у ребят давно уже контакт налажен — подгонят им пару бутылок коньяка и дело в шляпе — старший ничего не узнает. Главное, завтра раньше Бескова на базе оказаться. Усек?

— Подожди, — потер лоб Данила, — а мы куда поедем на самом деле?

— Сказал же, сюрприз! — ухмыльнулся Маслов. — Не бзди, малец, все будет по высшему разряду. Давай, шуруй к акулам пера. Да сожрать им себя не давай, ты ж динамовец!

Встреча с журналистами получилась неожиданно интересной. Ни в своей прошлой, ни, тем более, в нынешней жизни, Даниле не довелось давать интервью. Поэтому многочисленные вопросы, вспышки фотокамер и прочие атрибуты этого процесса вызывали у парня искреннее любопытство. В конце концов, корреспонденты утолили свое любопытство, все закончилось, и молодого нападающего отпустили.

Когда Мельник вышел на улицу и начал оглядываться в поисках Маслова, его вдруг окликнул знакомый голос:

— Эй, Вешняки, дуй сюда!

Данила повернулся. Из припаркованного неподалеку красного «москвичонка» ему махал рукой Стрельцов. Он сидел на переднем сиденье рядом с водителем и сейчас немного высунулся в окно.

Мельник неуверенно оглянулся, надеясь все-таки найти одноклубника, и медленно подошел к машине.

— Садись, поехали, — Эдуард царственным жестом показал на заднее сиденье.

— Да я Валеру жду, — заикнулся было юноша, но торпедовская легенда лишь весело рассмеялась:

— Масло чуть позже приедет. Падай, говорю, чего время попусту терять?

А, была ни была! Данила решительно потянул ручку двери. В конце концов, за общение со знаменитым форвардом можно было пожертвовать многим. Расскажи кому, в той, прежней жизни, что был на короткой ноге с самим Стрельцовым — вызовут дурку. А здесь, пожалуйста, едет с ним в одной машине.

— Сашка, ну что за херня играет, — недовольно проворчал Эдуард, и начал щелкать кнопками радио. Найдя станцию с каким-то легким танцевальным мотивчиком, он удовлетворенно угукнул и откинулся в своем кресле. — Куришь? — обернулся он к Мельнику, протягивая пачку папирос.

— Не, — отрицательно помотал головой Данила. Как рассказать, что курил он давно весьма интенсивно почти полтора десятка лет, а потом, когда забарахлило сердечко, решительно, в один день бросил? Не поверит.

— Прям образцовый пионер, — засмеялся Стрельцов.

— Комсомолец.

— А, хрен редьки не слаще, — лениво отмахнулся Эдуард и чиркнул спичкой, прикуривая. По салону поплыл противный вонючий дым и Мельник быстро закрутил ручкой стеклоподъемника, стараясь на закашляться. Надо же, какая архаика, отвык от такой «роскоши» — он то в последнее время все больше посредством кнопок управлялся. В бытность свою еще зеленым пацаном, помнится, ездил на первом дядькином «москвиче» на дачу. Так на нем тоже требовалось ручки вращать, если хотелось окошко приоткрыть. Только тот автомобильчик был не с круглыми, а прямоугольными фарами. Четыреста двенадцатый, вроде? А этот — да, точно, четыреста восьмой.

Тем временем, их железная колесница прибыла к месту своего назначения. Им оказался какой-то дачный поселок. Данила немного напрягся. Странно все, словно из декораций того печально известного уголовного дела пятьдесят восьмого года. Стрельцов, дача, какой-то приятель Эдуарда… о, а вот и знакомый звон бутылок, которые достают из багажника. Как бы не пришлось примерить на себя роль Татушина с Огоньковым[2]!

— Эдуард Анатольевич…

— Эдиком зови, — решительно перебил вылезшего из машины Данилу Стрельцов. — Давай, помогай, тащи продукты в дом. — Он вручил опешившему парню какую-то плетеную корзину. — Вон туда, на терассу неси.

Что ж, машем и улыбаемся, улыбаемся и машем.