Творцы русской идеи

¹⁴ Соловьев В. С. Соч. Брюссель, 1969. Т. 12. С. 256.

¹⁵ Соловьев В. С. Письма. Брюссель, 1977. Т. 3. С. 50. Розанов о Соловьеве: «…Тихого и милого добра, нашего русского добра, — добра наших домов и семей, нося которое в душе, мы и получаем способность различать нюхом добро в мире, добро в Космосе, добро в Европе, не было у Соловьева. Он весь был блестящий, холодный, стальной (поразительно стальной смех у него, — кажется, Толстой выразился: «ужасный смех Соловьева»). Может быть, в нем было «божественное» (как он претендовал) или, по моему определению, глубоко демоническое, именно преисподнее: но ничего или мало в нем было человеческого. «Сына человеческого» по-житейскому в нем даже не начиналось, — и, казалось, сюда относится вечное, тайное оплакивание им себя, что я в нем непрерывно чувствовал во время личного знакомства. Соловьев был странный, многоодаренный и страшный человек» (Розанов В. Литературные изгнанники. Т. 1. СПб., 1914. С. 142).

¹⁶ Розанов В. В. Несовместимые контрасты бытия. М., 1990. С. 38.

¹⁷ См.: Розанов В. В. Письма 1917–1919 годов //Литературная учеба. 1990. № 1. С. 88.

¹⁸ Розанов В. В. Опавшие листья. С. 468.

¹⁹ Там же. С. 167.

²⁰ Розанов В. В мире неясного и нерешенного. СПб., 1904. С. 1.

²¹ Розанов В. В. Опавшие листья. С. 71. «Связь пола с Богом — большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом, выступает из того, что все а-сексуалисты обнаруживают себя и атеистами» (Там же. С. 69).

²² Розанов В. Семейный вопрос в России. СПб., 1903. Т. 2. С. 306.

²³ Розанов В. В. Среди художников. М., 1994. С. 353.

²⁴ Там же. С. 349.

²⁵ Розанов В. Опавшие листья. С. 238; см. также с. 358. «Я ввел в литературу самое мелочное, мимолетное, невидимые движения души, паутинки быта» (Там же. С. 246).

²⁶ Там же. С. 53.

²⁷ Там же. С. 56.

²⁸

Там же. С. 149.

²⁹ Там же. С. 82.

³⁰ Там же. С. 80.

³¹ Там же. С. 64.

³² Там же. С. 88.

³³ Там же. С.169.

³⁴ Там же. С.428.

³⁵ Там же. С. 158. «Воображать легче, чем работать: вот происхождение социализма» (Там же. С. 412).

³⁶ Там же. С. 454. «Как раковая опухоль растет и все прорывает собою, все разрушает, и сосет силы организма, и нет силы ее остановить: так социализм» (Там же. С. 392).

³⁷ Там же. С. 123.

³⁸ См. рассказ об этом вдовы Меньшикова «За что?» (Как убили моего мужа И Кубань. Краснодар, 1989. № 9. С. 75–82).

³⁹ Розанов В. В. Письма 1917–1919 годов//Литературная учеба. 1990. № 1. С. 70–89; Письма В. В. Розанова // Вопр. философии. 1992. № 9. С. 124–126.

⁴⁰ Розанов В. В. Письма 1917–1919 годов. С. 80.

⁴¹ Там же. С. 80–81.

⁴² Там же. С. 84.

⁴³

Розанов В. В. Опавшие листья. С. 499.

⁴⁴ Розанов В. В. Письма 1917–1919 годов. С. 88.

⁴⁵ Там же.

⁴⁶ Зенъковский В. Русские мыслители и Европа. Париж, 1955. С. 204.

⁴⁷ Флоренский Г. Пути русского богословия. Париж, 1983. С. 464.

Глава восьмая

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА

(БЕРДЯЕВ)

Николай Александрович Бердяев (1874–1948) — один из наиболее блистательных представителей второго поколения философского ренессанса. Выросший на Достоевском, усвоивший этическую программу Вл. Соловьева, он выступил как глубокий философский интерпретатор православия.

Бердяев — вдохновенный мастер слова. Его слог прост, выразителен, афористичен. При том, что сам Бердяев никогда не был доволен написанным, не любил своих книг, не перечитывал их. Ему всегда казалось, что на бумаге его философские интуиции выглядят не адекватно, беднее, чем озаряли его. Поэтому он так охотно переписывал свои мысли. Порой может показаться, что Бердяев повторяется. Но это не так: каждый раз он находил новые, все более выразительные слова, не говоря уже о новых оттенках смысла.

Возможно и другое ложное представление о Бердяеве при поверхностном его прочтении: будто он не оригинален и дает лишь вариации на заданную тему. Бердяев охотно называет источники своего философствования. Прежде всего это Кант, о нем Бердяев всегда отзывался с великим пиететом: «Кант есть центральное событие в европейской философии»¹. Достоевского и Соловьева я уже упоминал. Далее должна идти речь о Марксе. Наконец, о Я. Бёме и Ф. Ницше. Но все это только полученные Бердяевым импульсы. Пришедшие с неожиданных сторон от столь несходных умов, они претворены им в независимое цельное учение, которое продолжает жить и ныне, вот уже полвека после кончины философа. Сегодня в философии трудно сказать что-нибудь новое. Бердяев — один из последних самостоятельных мыслителей.