Творцы совпадений

Только потом все встало на свои места у меня в голове. Молния ударила дважды в одно и то же место. Ты был тем, в чей плен я уже попадала. В первый день курса со мной случилось совпадение всей моей жизни, но я не могла ничего поделать. Из-за того что ты был моим официальным воображателем, мне было запрещено говорить тебе, кто я. Это было так удручающе: осознавать, кто ты, слушать, как ты рассказываешь о своем прошлом то, что я уже знаю, и об этой твоей Кассандре, и уклоняться от ответов на вопросы о моей прошлой работе.

Снова влюбляться в тебя и разочаровываться в тебе.

Я выясняла. Послала официальное прошение. Просила официального разрешения рассказать тебе, кто я.

Я трижды подавала прошение, заполняла по ночам длинные бланки, пыталась объяснить нелогичность происходящего. Генерал передавал ответы в маленьких белых конвертах. Только тогда я видела, как он проявляет свои чувства.

– Я сожалею, – говорил он.

Мне не разрешили, конечно. Официально я являлась плодом твоей фантазии, а ты не являлся плодом моей фантазии. Вот и все.

Но я пыталась обойтись без этого. Я правда думала, что сладится. Мы ведь уже однажды подружились. Ты меня уже любил. Сможешь полюбить снова, правда?

Мы однажды выстроили эту связь – один кусочек доверия, еще один… Это должно было снова случиться, это же так естественно.

Видимо, нет. Я понимаю это сейчас. Когда я позволила тебе воображать меня, я отняла у нас возможность по-настоящему быть вместе. Потому что ты уже не искал меня. Ты даже не искал любви, ты лишь тонул в памяти и строил воздушные замки из того, чего уже нет во мне.

Ведь если бы я однажды встала и сказала: «Я Кассандра» – я бы не смогла этого сделать, но допустим, – разве это изменило бы что-то в твоих чувствах ко мне? И если да, не значит ли это, что твоя любовь – это не более чем самовнушение, навеянное воспоминаниями о той, кем я была раньше?

Где же во всем этом сама я?

Ведь ты уже однажды любил меня – меня, меня, меня. Почему же сейчас меня уже недостаточно? Потому что я не воображаемая? Почему ты стал тем, кто хочет «больше», а не «ровно столько», – как и все, от кого я сбежала? Потому что я настоящая? Потому что нахожусь рядом все время, а не падаю в твою жизнь по капельке, только в подходящие моменты?

Как это случилось?

Ты был дверью, выходом, к которому я бежала. Такой же воображаемый друг, как и я, который понял всю никчемность этого соблазна – все время носить чью-то маску.

И вот, когда я стала реальной, тебе уже не нужно?

Что я должна чувствовать?

Я скажу тебе что. Что все это было ложью. И что сегодня, как и тогда, я недостойна того, чтобы меня полюбили такой, какая я есть.

Вчера вечером я все поняла. Окончательно.

Ты не здесь. Ты не со мной.

Ты влюблен в воображаемую подругу и никогда не позволишь себе отказаться от нее ради кого-то настоящего, даже если это один и тот же человек.

До этого дня я почти каждую ночь видела тебя во сне.

Я была в незнакомом месте, мерзла и чувствовала, что ты стоишь позади меня. Посреди пустыни, на облаке, внутри длинного тоннеля, в тысяче других мест – я всегда чувствовала и знала, что ты стоишь позади. Каждый раз я поворачивалась к тебе, медленно, с огромным трудом, как будто пыталась остановить табун лошадей, и в итоге я видела, что ты все еще стоишь ко мне спиной.

Когда я начинала звать тебя, ты исчезал.

Так было во сне, и, если быть честными, так было и в жизни.

Вчера ночью я уже не видела тебя во сне. Я отпускаю тебя.

Я иду дальше, в новую роль, что бы это ни было.

Я желаю счастья тебе и твоим воспоминаниям и надеюсь, что кто-нибудь когда-нибудь сможет снять заклинание, которое ты сам на себя наложил. Ради твоего же блага.

Все еще чувствую то же самое,твоя,всегда,а может, уже нет,

Эмили.

29

Арик сидел рядом с кроватью, в которой лежал Гай, и слушал.

Ожидание не должно слишком затянуться. Он думал, какой пересадочный пункт Гай выбрал для себя. Железнодорожную станцию, автобусную остановку? Он слышал, что некоторые делают это даже через кинозал. Очень трудно предсказать такие вещи.

Прибор у кровати следил за сердцебиением Гая, а Арик с интересом следил за прибором. Он сосредоточенно взглянул на кривую линию на маленьком мониторе и про себя начал обратный отсчет до удара, который станет последним. Милый приборчик, почти поэтичный. Одинокая линия с простым смыслом – если нет спусков и подъемов, то ты уже не живой.

Оказывается, гораздо удобнее, если есть аппаратура. В случае с Эмили было гораздо труднее определить тот момент, когда ее сердце перестало биться, но тут – тут это мягкое посвистывание сделало за Арика половину работы. Бедная Эмили, как она обрадовалась, когда увидела его в дверях за секунду до того, как упала на пол, за секунду до того, как он подлетел к ней и протянул руку к ее сердцу.

– Врачи не знают, что ты скоро умрешь, – прошептал он Гаю, – они все никак не диагностируют внутреннее кровотечение. Так бывает, когда попадаешь к врачу, который не спал тридцать шесть часов.

Гай не шевелился.