Ты не заставишь меня

Я вошла в душ. В руке сумка. В ней пистолет. Демьян стягивает белье, телефон лежит на корзине с бельем.

— Ты с кем-то разговаривал? – мертвым голосом спросила.

— Да так, неважно, – отмахнулся, взглянул на меня, и скривил губы: — Врать нет смысла. Слышала, да?

— Да. Лариса, она…

— Подорвалась, потому что полезла туда, где тупым телкам не место.

— Она… она жива? – задыхаясь от ужаса спросила я.

Я папу недавно хоронила. Не хочу ехать на опознание. Не хочу видеть сестру в гробу. А если взрыв – гроб будет закрытый. Не хочу, не могу, этого быть не может. Она ведь жива? Она должна быть жива!

— В реанимации. Возможно, умрет, – бросил Демьян.

— И ты, вместо того, чтобы сообщить мне, пошел в душ? – заорала я. — Ты… ты!!! Ты обещал защитить, а вместо этого что ты делаешь? Волынов, да? А может, это ты ее убить попытался, а? Это же ты, Демьян!

— Что ты несешь? Люди Волынова это – те, которые в живых остались. Гнида не сдох. А твоя сестра… чем ты ей поможешь сейчас?

— Врешь, – зарыдала я. — Это ты! А даже если не ты, я не дура, Демьян. Ты папу убил, ты всех убил, с кем я встречалась. Марка убил. Папу. Меня бы ты тоже убил, когда «любовь» пройдет?

Демьян напротив меня. Сделал шаг навстречу, и я шарахнулась от него.

— Алина, тебе нужно успокоиться.

— А тебе нужно прекратить мне лгать! – завизжала в ответ.

— Руслана грохнул я, да. Он заслужил, – скривил губы в отвращении.

— Чем же? Не так посмотрел на тебя? Не то сказал?

— Он мразью был. И я бы еще раз его убил, если бы вернуть время назад. Убивал бы каждый раз, любимая…

— Не называй меня так!

Поверить не могу. Он не жалеет, в лицо мне бросает это. И сестра…

— Ты обещал ее защитить, – выдохнула я с ужасом. — Обещал спасти. А вместо этого… вместо этого ты…

— Я, да, – перебил с отвращением. — Плевать мне на эту идиотку. И папаша твой – чудовище. Легко отделался, сдох мирно, быстро, не успев ничего понять. Он худшего заслужил.

— А ты не заслужил? – выкрикнула, захлебываясь ужасом и слезами.

Вся моя семья. Только мама осталась, сестра… Боже, хоть бы она выжила. Но если выживет, Демьян ее добьет. А потом маму, наверное. Он ненавидит всех нас. Меня трахает, а потом и я ему надоем, и убьет. И плевать бы на меня, но моя семья – какое он имел право?!

— Алина, давай ты разденешься, и мы примем душ? Я все тебе объясню… – спокойно начал Демьян.

И это спокойствие меня ножом резануло.

Он спокоен. Ему плевать, что моя жизнь в руинах из тех, кого он уничтожил.

— Давай, – всхлипнула, и нырнула рукой в сумку.

Ладонь нашла пистолет. Он так удобно лежит в моей руке, будто для нее сделан. Меня боль переполняет, ненависть, душа горит. А Демьян спокоен и ни о чем не жалеет.

В душ собрался.

— Что ты там ищешь? – насторожился.

Я взвела курок, пока пистолет был в сумке.

Достала его, и мужчина криво усмехнулся.

— Что за тупость?

— Я тебя убью! – голос дрожит, но рука – нет.

— Слышала, что если целишься, нужно стрелять? – рыкнул он. — Алина, ты не сможешь выстрелить. Я тебя люблю, ты неравнодушна ко мне. Руслан заслужил смерти, опусти ствол, и поговорим. Убить меня ты не сможешь, ты не из этого теста.

Мужчина спокойно развернулся ко мне спиной, и открыл кабинку душевой.

Уверен в себе.

Уверен в том, что я слабая. Что я ничтожество. Проглочу все в очередной раз.

Ну уж нет!

Я прицелилась, зажмурилась, и грохнул выстрел.

Глава 19

— Ну как ты тут? – бодро спросила вслух и быстро прошла по палате.

Зашуршала целлофаном, убирая увядшие цветы. Подхватила вазу и юркнула в боковую дверь, за которой находится крохотная ванная.

Сменила воду, вернулась и водрузила вазу на тумбочку. Понюхала красные розы, которые купила по дороге в больницу.

— Вот какая красота, – снова сказала вслух и оглянулась на окно.

Солнечный свет заливает палату, январь холодный, морозный, всюду лежит снег. В воздухе висит запах лекарств и моющих средств, почему-то даже в частной клинике это чувствуется – болезнь.

— Давай немного проветрим, – предложила и приоткрыла окно. Посмотрела на раскинутый внизу парк, деревья и лавочки в снегу. Дворник скребет лопатой, расчищает дорожки.

Вздохнула и добавила в голос бодрости:

— Когда ты поправишься – поедем в санаторий. В горы. Там такая природа, так здорово. Помнишь?

Обернулась.

И сердце сжалось.

Как посмотришь на все эти приборы и проводки, так сразу хочется бежать без оглядки отсюда. Проснуться утром, и чтобы все это сном оказалось – и бледное лицо сестры, ее впалые щеки, закрытые глаза и тени длинных ресниц.

Кома – какое страшное слово.

— Так, – быстро вытерла глаза и подошла к кровати. Открыла тумбочку, достала расческу. — Давай немножко приведем себя в порядок.

Пододвинула стул и села рядом с Ларой. Собрала ее волосы, рассыпанные по подушке, темные, как у меня. Осторожно провела расческой, и еще раз.

Сглотнула.

У меня сил не хватает с этим справиться, но я должна. Лара пострадала в тот самый день, когда к маме поехала, рассказать про деньги, про папу…

Если бы мы не поругались, если бы она не сбежала – я была бы в той машине вместе с ней.

Но от взрыва пострадала только сестренка, а меня что—то в очередной раз спасло.