Ты у него одна

Господи, она сделала это!!! Сделала!!! И сделала весьма успешно, между прочим. Не дрогнув, не облевавшись, не залившись слезами и соплями. Просто жала на маленькую железную закорючку, неизвестно почему носившую непонятное курлыкающее название. Жала на этот самый курок и с удивительным для самой себя спокойствием наблюдала за тем, как упал сначала один, потом второй парень. Третий, что метнулся было из машины, упал чуть позже. Чуть позже «дяди Гены», в которого она всадила почти все оставшиеся в обойме патроны. Она стояла над ним и стреляла в его белоснежную дорогую сорочку, удовлетворенно наблюдая за тем, как расплываются на ней безобразные, уродующие совершенство белизны кровавые пятна. Потом упал водитель. А потом… она сама…

– Эмка! Открой глаза! Открой глаза немедленно!.. – Что-то горячее и мокрое методично падало на щеки. – Слышишь, что я тебе говорю?! Открывай глаза, сучка!!! Заколебала уже со своей падучей!!! Открывай глаза немедленно!!!

И опять горячая влага на лице. Приятная, нежная горячая влага.

Лизка… Кто еще может голосить подобным образом над ней и лить горючие слезы? Конечно, она…

– Перестань орать над ухом, наконец. – Эльмира поморщилась и капризно захныкала: – Ну каждый раз одно и то же: открой глаза да открой глаза. А я спать хочу! Тебе понятно?

– Понятно. – По голосу было слышно, что Лизка улыбается. – Что это ты взяла моду всякий раз в обморок валиться? Данила сказал – это потому, что ты беременная. Правда?

– Не знаю. Я уже ничего про себя не знаю. – Эмма открыла глаза и обвела комнату взглядом. – Как это… Как это я дома очутилась?

– Долгая история… Как ты? – Лизка сидела в ее халате на ее кровати у самой головы и нежно поглаживала ее по волосам. – Паразитка ты! С чего это начала стрелять в самом деле?! «Дядя Гена» только-только начал мне свои требования выдвигать, щадящие, между прочим, требования. А ты его оборвала на самой интересной ноте.

– На какой? – Эмма поерзала на кровати, приподнялась на локтях и подсунула себе под спину подушку. – Что хоть предлагал-то? Опять какую-нибудь гадость гнал про бриллианты? Дались они ему!

– Да, про них. Говорит, забирайте мужика, а мне камни отдавайте. Я ему: «Сдурел?! Откуда у меня камни?! Если брошь разворотила, то это ничего не значит. Это все из благих побуждений».

– Из каких это? – Эмма жадно шарила глазами по комнате. Господи, просто не верится, что все кончено и она дома. – Данила на кухне? Это он там громыхает кастрюлями?

– Он. Овсянку тебе варит. Говорит, полезно. Что до меня, то я ее не люблю. – Лизка бочком-бочком потеснила Эмму и пристроилась рядом с ней на подушке. – Я все посылала их тебе и посылала. Думала, что ты начнешь локтями шерудить. Дознаваться, выискивать. А ты вместо этого, дура несусветная, с балкона сигануть надумала! Как вспомню…

– А чего просто не рассказала?! Заморочила мне голову своими пакетами! Я дура, а она умная! Чего про Анну не рассказала?! Про все остальное?!

– Поверила бы ты мне после Зойки, как же! – Лизка принужденно засмеялась. – Сначала она, потом я… По пути, проторенному ею, мне идти не хотелось.

– И ты начала играть со мной в дурацкие игры с мистическим появлением пакетов в полночь, например… Ты это… Лизавета, точно, немного не в себе.

– Будешь тут в себе, как же! Анна как снег на голову свалилась с ребенком и с такими новостями! Потом она удумала Ленку пристрелить. Прибежала ко мне, трясется вся. Орет: «Я отомстила, я отомстила». А мне что делать?! Идти к тебе и начинать выкладывать все?!

– А почему нет? – поразилась Эмма, не переставая прислушиваться к звукам, идущим из кухни.

– Да потому что начать нужно было бы с признания в том, что твой отец и я были любовниками! Поверила бы ты мне после этого?! Послала бы куда подальше, начав орать, что я такая же дрянь, как и Зойка. Ладно, все в прошлом. Все утряслось. Правда, Валькину дачу жалко. – Лизка вздохнула с лицемерной печалью в голосе.

– А что с ней? – Эмма спрашивала уже по инерции, все больше и больше недоумевая, с кем может так оживленно разговаривать ее супруг.

– Так сгорела! Сколько людей погибло! – Лизка округлила глаза и снова фальшиво кудахтнула. – Ужас какой!

– Сколько же?

– Четверо. Свихнувшийся водитель перестрелял их всех, а потом, прежде чем пустить себе пулю в шею, поджег дом. Идиот! Кстати… Кстати, последняя пуля так удачно вошла…

Это, конечно же, было полным сумасшествием, но они оглушительно заржали. Обнялись, принявшись кататься по постели, сваливая на пол подушки и одеяло, и ржали без умолку до тех пор, пока дверь спальни не открылась и с порога не прозвучало:

– Ваша овсянка, миледи…

Эпилог

Дождь лил всю дорогу до парома. Этим паромом они должны были переправиться через реку в невозможно маленький населенный пункт. Такой маленький, что его не нашлось даже на районной карте. Да и сам паром представлял собой деревянную платформу размером четыре на четыре, прикованную к стальному тросу. И приводился он в движение каким-то непонятным механизмом, сработанным, наверное, еще Кулибиным.