Ты у него одна

– Ты все-таки убийца, Емельянов! – всякий раз, как ее начинало тошнить, вопила Эмма и цеплялась за его куртку. – Ты хочешь убить меня и своего неродившегося ребенка. Хорошо, что у меня хватило ума не брать с собой племянника! Я даже не простилась с ним как следует! Ребенок второй раз осиротеет. И все из-за твоей идиотской затеи повидаться с теткой. Как хорошо, что я в прошлый раз спрыгнула с поезда… Как же называлась эта станция?! Кажется… Кажется…

– Шаповалово, – промурлыкал куда-то в шею ее муж, нежно поглаживая ее по огромному животу. – Та станция носила и носит название Шаповалово. На всю оставшуюся жизнь запомню это название. Никогда бы не подумал… Эльмира… Ты у меня…

– Что? – Она снова, почувствовав приступ дурноты, передернулась и попыталась отойти от садиста-мужа в сторону. – Меня сейчас вырвет. Точно вырвет! Так что я у тебя?!

– Ты у меня настоящая боевая подруга, дорогая! Тебе я обязан жизнью. Если бы не ты, он бы кончил меня минут через пять после того, как продырявил бы голову твоей эксцентричной подруге. А ты… ты не струсила, не спасовала. Просто поразительно! До сих пор не пойму, что тобой двигало? Такая хрупкая, нежная, и вдруг четыре трупа.

– Молчи, дурак! – Эмма испуганно заозиралась, но поблизости никого не было. Все сидели, укрывшись от дождевой мглы в своих машинах. Кому было охота мокнуть в мелкой, омерзительно холодной мге. Эльмира понизила голос до шепота: – Как я могла позволить тебе бросить меня?! Позволить тебе не хлебнуть того счастья, что именуется отцовством? Банты на одеяльце и фотографии счастливых лиц у роддома – это идиллия. А я хочу, чтобы ты хлебнул будней. Суровых будней, заполненных изгаженными подгузниками и пеленками, понял, что такое бессонные ночи и прорезающиеся зубы… К тому же, дорогой муженек, имелся у меня к тебе и шкурный вопросец… Не могла я позволить тебе унести ответ на него с собой в могилу.

– И??? – Голос Данилы зажурчал еще слаще и объятия стали теснее.

– Как же это, милый, тебя угораздило умыкнуть у всех из-под носа эти камни?! Можешь представить мою реакцию, когда я достала из тайника и развернула тряпку, где был пистолет, а на пол посыпался алмазный дождь?! Чуть умом прямо там не двинулась. Ну, думаю, мой пострел везде поспел!

– А можешь представить себе мою реакцию, когда его шестерка вернулась в машину и сообщила, что тайник пуст и что там кругом полно крови?! Не был бы я столь убог в тот момент, наверное, зубами бы стал рвать их на части. Ну, а когда ты в обморок упала после своего подвига, кстати, очень удачно упала – прямо в мягкую клумбу… Лизка начала метаться и голосить, чуть весь поселок на уши не поставила. Тут то ли свои раны зализывать, то ли с вами, девки, разбираться. Полуживой был, но дополз к тебе. Смотрю – все в порядке с любимой моей, просто перенервничала или перегрелась на солнышке. И вот когда узрел на руке твоей глубокую царапину, то сразу все понял. Происхождение кровавых пятен на нашей кухне получило объяснение. Поторопилась, думаю, малышка тайник вскрыть. Забыла об осторожности, и результат – вот эта вот ранка. – Данила поймал ее ладонь и развернул тыльной стороной. Шрам на ней остался. Еле заметный. Маленький, но остался. Он поцеловал его. – Любимая моя… Любимая моя боевая подруга… Неужели ты могла подумать, что я променяю тебя на кого-то?..

– Да уж! – Эмма недовольно фыркнула и отняла свою ладонь у него. – Сначала Ленка. Как же слепо она тебе доверяла, черт возьми! Даже камни тебе отдала на сохранение! Или… или ты сам их отобрал у нее?

– Нет, что ты! Как можно?! – Голос его снова стал журчащим и обманчиво-искренним.

«Лжет, мерзавец», – подумалось Эльмире, но она промолчала. Все в прошлом. Все страшное и бесчестное теперь в прошлом. Вон и берег виден. И на нем крохотная фигурка его тетки, которая, кажется, полюбила ее уже заочно. И которая, не в пример покойной свекрови, не будет бояться ее аристократической внешности и манер пуще геенны огненной и не будет с ней агрессивна.

Только бы добраться до этого благословенного берега, только бы добраться. Преодолеть это отвратительное головокружение и вновь почувствовать твердую почву под ногами. В своей жизни они с Данилой ее наконец-то обрели.