Ты умрешь влюбленной

Эмиль черной тенью нарезал странные круги, глядя себе под ноги, приближал нос к стенам, кадкам с пушистыми дипсисами, трогал колонны и рамы. Потом он подошел к соседней двери и принялся в нее барабанить.

– Ксавье, откройте, – громовым голосом позвал Эмиль. – Или мне придется выломать дверь.

В спальнях двери были не дубовые, старинные, а тонкие, с молдингами, выкрашенные в белый.

Сильвия добавила пару коротких ударов ладонью и позвала:

– Ксавье, открой!

Когда Вера подошла, тот уже отпирал замок. Он вышел бледный, как бумага, волосы взъерошены, одет в лиловую шелковую пижаму, застегнутую не на те пуговицы, одна нога в тапке, другая – босая. И только его усы сохраняли достоинство и прямую линию. Он с силой сжимал ручку двери, подбородок держал высоко поднятым, будто римский император, и постоянно шмыгал носом.

– Что вы так расшумелись? – выговорил он, акцентируя каждый слог. И речь его казалась странной, как у пьяного, который силится выглядеть достойно в глазах окружающих. Думая, что делает это незаметно, он спрятал босую ногу за обутой.

– Позвольте мне пройти в вашу комнату. – Эмиль попытался ладонью отстранить Ксавье. – Почему вы так долго не открывали?

– Я был в душе.

– Здесь шум, гам, крики. Вас не интересует, почему?

– Я был в душе! – с нажимом повторил Ксавье, не пуская Эмиля.

Сильвия стояла в стороне, по ее непроницаемому лицу ничего нельзя было понять. Она страшно раздражала Веру этим – ее невозможно прочесть, ничего во внешнем виде, кроме королевского величия.

Она обернулась на соседнюю дверь, которая была распахнута. Возле по-прежнему дрожала Дениз. Заглянув в комнату, Вера ахнула – на полу у кровати ничком лежал дядя Филипп. Мертвый. Его тело утопало в темной луже крови, успевшей подсохнуть по краям.

Ксавье все еще перегораживал Эмилю дверь в свою комнату. Но тот долго вежливость проявлять не стал, ткнул упрямца ребром ладони куда-то под основание шеи – Ксавье сложился пополам, зажал обеими руками нос и, согнувшись в три погибели, понесся к ванной.

Эмиль повернулся ко всем, кто стоял в коридоре, и велел не пересекать порога. Он обошел спальню, сбросил на пол подушки и покрывала, оглядел стены, стеклянный столик, на котором были свалены вещи Ксавье и большая упаковка влажных салфеток. Достал телефон и начал фотографировать все подряд.

Из ванной доносились стоны.

Сильвия не выдержала и прошла мимо Эмиля к сыну, которому явно была нужна помощь. Вера скользнула за ней. Ксавье стоял, наклонившись над раковиной, и зажимал нос ладонью, между пальцами текла кровь, ее уносило в слив с водой, белая чаша забрызгана розовыми и бордовыми каплями. Сильвия протягивала ему полотенце. Ксавье выключил воду, взял полотенце и прижал его к носу, запрокинув голову.

Эмиль зашел следом, подцепил двумя пальцами крышку корзины для грязного белья, ухмыльнулся с видом комиссара Коломбо, нашедшего улику, и перевернул ее.

Из корзины посыпались окровавленные полотенца, рубашка, платки, салфетки, клочки туалетной бумаги.

– Это любопытно, – он посмотрел на всех, приподняв бровь, – если учесть, что в соседней комнате лежит труп в луже крови.

Ксавье, казалось, был удивлен, он медленно отнял от лица полотенце, из носа к усам потекли две красные струйки. Он отер их кончиками пальцев, а пальцы о полотенце.

– У меня всю ночь шла носом кровь! – выпалил он, повернулся к матери, изумленно глядящей на него, и повторил жалобно: – У меня всю ночь шла носом кровь!

– Вы мучитесь носовыми кровотечениями? – спросил Эмиль. – Как давно?

– Достаточно! – Он повернулся к Сильвии, веско добавив: – Мама, ты же знаешь!

– В чем причина? Кокс? – сыпал вопросами Эмиль.

– Нервы! – взвизгнул Ксавье, утирая лицо, и бросил короткий опасливый взгляд на возвышающуюся над ним мать, которая стояла с тем же непроницаемым, холодным выражением лица и смотрела на него, поджав рот.

– Это покажет анализ крови, который мы обязательно сделаем по прибытии в Париж. Когда началось? – Эмиль окинул взглядом вываленное на пол белье и мусор.

– Еще в университете! – со стоном проговорил Ксавье, страдальчески изогнув брови, но, перехватив укоризненный взгляд Эмиля, опомнился: – Около двух-трех ночи.

– Предположительно именно тогда и был убит Филипп Ардити.

– Вы можете это выяснить с помощью анализа крови, – парировал Ксавье.

– Вас кровотечение застало во сне?

– Да.

– Врете. Тогда почему постель чистая?

– Я успел добежать до ванной.

– Чушь! Врете. Ваша дверь изнутри и снаружи вся в крови, столик – в крови, на стенах – кровь. А постель – чистая. Результаты анализов мы получим не скоро. Нам сейчас нужно знать, что произошло.

– Произошло то, что у меня шла кровь носом.

– И вы ходили к Филиппу Ардити?

– Нет! Вы меня считаете за идиота, Эмиль Герши? Я убил своего дядю, полагаете? А потом вызвал у себя носовое кровотечение, чтобы скрыть улики?

– Вы были у него ночью. И знали, что он мертв. Возможно, именно это вызвало у вас кровотечение. На туфле вашего дяди обнаружилась любопытная деталь. – Эмиль достал телефон, быстро нашел нужную фотографию и, увеличив на ней обувь мертвого, показал Ксавье.