Тысяча акров

Следующий день выдался ветреным и жарким. Воздух прогрелся до тридцати пяти градусов, а ведь было только 15 июня. Все изнывали от жары. Пэмми и Линда пришли ко мне около десяти – Роуз выпроводила их, не в силах слушать нытье. Она не очень-то нежничала с дочерьми, как когда-то и наша мать с нами. Порой мне казалось, что она чересчур строга. Будь у меня дети, они бы, наверное, из меня веревки вили. Племянниц я баловала. Мы договорились, что я свожу их искупаться в Пайк, если они дадут мне спокойно приготовить обед и расправиться с домашними делами.

В детстве мы с Роуз бегали купаться на пруд рядом с углом Мэла. Он остался здесь еще с тех времен, когда земля была неосвоенной, и казался нам огромным. Там даже тарзанка имелась. Отец осушил пруд незадолго до смерти матери и выкорчевал все деревья и кусты, чтобы было проще пахать землю.

Девочки еще ни разу не купались в этом году, и я думала, что они будут очень рады, однако, когда мы сели в машину, они вдруг притихли.

– Хотите, чтобы мама поехала с нами? – спросила я.

Линда положила подбородок на спинку переднего кресла.

– Тетя Джинни, у нас здесь совсем не осталось друзей.

– Что ты говоришь? Конечно, остались. И они будут рады вас видеть.

– Зачем нас отправили в город? Так ведь никто не делает.

– Ваша мама так решила. И у нее, видимо, есть на это причины. Неужели вам совсем там не нравится?

– Учителя хорошие, – протянула Пэмми.

– Да, но дети все из города. Из богатых семей.

– Не может быть, чтобы все богатые, – удивилась я.

– Притворяются, что да, – вздохнула Линда. – Нам дали клички.

Я почувствовала укол, будто в горло уперлось острие ножа.

– Какие?

– Ну… – протянула Пэмми, ей явно не хотелось говорить. – У меня Бараш, после того как я сделала доклад про выращивание баранов для сельского школьного проекта, а у Линды – Бабуся. Ну та, у которой два веселых гуся.

– Мы хотели, чтобы они звали нас просто Пэм и Линда.

– Еще у кого-нибудь есть клички? – спросила я.

– Да, у некоторых…

Теперь предстояло задать самый сложный вопрос.

– Только у тех, с кем никто не дружит?

Пэмми не ответила, Линда отодвинулась и села на место.

– Нет, не только, – проговорила она, помолчав. – В основном у мальчишек. У девочек почти ни у кого.

– Порой это является признаком симпатии, – проговорила я.

– Только не у детей, тетя Джинни! – воскликнула Линда, а Пэмми вздохнула:

– Еще и здесь друзей не осталось.

– Вы ни с кем не переписывались?

Линда даже наклонилась вперед и снисходительно проговорила:

– Сейчас никто не переписывается, тетя Джинни!

Я засмеялась, чтобы сгладить неловкость. До Кэбота мы ехали молча.

– Знаете, – я нарушила затянувшееся молчание, – мне кажется, все наладится. Поначалу, конечно, будет трудновато, но главное – оставаться приветливыми, и к вам потянутся.

На словах все было легко, да только я сама не верила в то, что говорила. Я тоже не умела сходиться с людьми… Так что прекрасно понимала тревогу девочек. Бывало, на меня иногда накатывал страх оказаться изгоем. Мне казалось, что все устраивают вечеринки, а меня не зовут. И это чувство так мучило и угнетало меня, что я готова была запрыгнуть в машину и объехать окрестности, только бы узнать правду. Когда подростком, уже после смерти мамы, я жаловалась на свои страхи, отец всегда говорил: «Ты должна быть дома. Все должны быть дома». Впрочем, жаловалась я редко, хоть и страстно мечтала о дружбе – не о любви и поцелуях, а просто о дружбе. Никакие школьные танцы не могли сравниться для меня с девчачьими посиделками. И не важно, что отец никогда не отпустил бы нас с Роуз на ночевку к подругам, главным было хотя бы получить приглашение.

Роуз запреты не останавливали. Она не скрывалась, не вылезала тайком через окно и не просила ее прикрыть, а просто выходила через главную дверь и садилась в машину, когда за ней приезжали. Все знали, что в ответ она никого не пригласит и не приедет на своей машине, но ее все равно звали. Она была как трофей, и то, что шла против воли отца, лишь добавляло ей очков. Отец боролся с ее отлучками, но Роуз стояла насмерть. Их стычки вгоняли меня в панику, и я как могла закрывала на них глаза.

Плавательный бассейн находился на окраине Пайка, на западном берегу реки. Его построили не так давно, молодые клены и буки не успели еще набрать силу. Невысокие стволы толщиною с бейсбольную биту не давали густой тени. Парковку, посыпанную белым гравием, заполнили большие американские внедорожники и пикапы. Мы с трудом нашли место, а когда вышли из машины, в лицо нам ударил сильный ветер, смешанный с пылью. Плоские равнины простирались повсюду, куда хватало глаз. Ходили разговоры, что вокруг бассейна планируют разбить парк, но пока все близлежащие земли были распаханы и засажены бобами.