Тысяча городов (Смутное время — 3)

«Они снова готовы сражаться», - согласился Абивард. «Меня это тоже удивляет, может быть, больше всего на свете.» Он махнул рукой на северо-восток, в направлении, в котором ушла армия Маниакеса. «Единственный вопрос в том. Сможем ли мы догнать видессиан и снова привести их к битве? Именно потому, что у меня есть сомнения, я так усердно думаю о затоплении земель между Тутубом и Тибом ».

«Я понимаю твои причины, повелитель», Сказал Туран, «но это кажется мне советом отчаяния, и есть много губернаторов городов, на которых это подействовало бы точно так же. И если они недовольны... Он снова замолчал. Они уже побывали на этом этапе в колесе.

Абивард тоже не знал, как удержать их от повторного обхода. Но прежде чем ему пришлось попытаться, разведчик прервал круг, крикнув: «Повелитель, кавалерия приближается с севера!»

Возможно, Маниакес, в конце концов, не был удовлетворен разгромом только одной части макуранской армии. Возможно, он возвращался, чтобы посмотреть, сможет ли он разгромить и другую половину. Такие мысли пронеслись в голове Абиварда за пару ударов сердца, прежде чем он крикнул трубачам: «Трубите клич к построению на битву!»

Зазвучала музыка боевых искусств. Люди схватили оружие и бросились к своим местам более слаженно, чем он смел надеяться пару недель назад. Если Маниакес вернется, чтобы закончить работу, его ждет теплый прием. Абивард был рад видеть, как хорошо войска Турана двигались вместе с его собственными, которые были пролитык крови. Бывший командир эскадрильи преуспел с таким большим отрядом людей.

«Шарбараз!» - взревели макуранские войска, когда приближалась мчащаяся кавалерия. Некоторые из них тоже кричали «Абивард!», вызывая у своего лидера одновременно гордость и опасения.

И тогда они смогли получше рассмотреть приближающуюся армию. Они закричали от изумления и восторга, ибо она продвигалась под знаменем Царя Царей с красным львом. И его солдаты также выкрикивали имя Шарбараза, а некоторые из них также имя своего командира: «Тзикас!»

VI

Один из уроков, который отец Абиварда, Годарс, вбил в него, состоял в том, чтобы не просить Бога о том, чего он на самом деле не хочет, потому что он все равно мог это получить. Он забыл этот принцип в этой кампании, и теперь он расплачивался за это.

Выражение лица Турана, вероятно, было отражением его собственного. Его лейтенант спросил: «Должны ли мы приветствовать их, лорд, или отдать приказ атаковать?»

«Хороший вопрос.» Абивард покачал головой, как для того, чтобы подавить собственное искушение, так и по любой другой причине. «Боюсь, не могу этого сделать. Мы приветствуем их. Скорее всего, Чикас не знает, что я знаю, что он отправил эти письма с жалобами на меня в Шарбараз ».

Если видессианский отступник и знал это, он никак этого не показал. Он выехал перед рядами своих собственных всадников и сквозь пехотинцев, которые расступились, чтобы дать ему дорогу, прямо к Абиварду. Добравшись до него, он спешился и опустился на одно колено, что по видессианским стандартам было самым близким к имперскому приветствию. «Господь, я здесь, чтобы помочь тебе», - провозгласил он на своем шепелявом макуранском.

Абивард, со своей стороны, заговорил по-видессиански: «Встань, выдающийся господин. Сколько людей ты привел с собой?» Он оценил силы Тзикаса. «Три тысячи, я бы предположил, или, может быть, несколько больше».

«Достаточно близко, господин», - ответил Тзикас, придерживаясь языка страны, которая приняла его. «Ты оцениваешь цифры с поразительной проницательностью».

«Ты мне льстишь», - сказал Абивард, все еще по-видессиански; он не признал бы Тикаса соотечественником. Затем он показал свои собственные клыки, добавив: «Я хотел бы, чтобы ты был так великодушен, когда обсуждал меня с Шарбаразом, Царем Царей, пусть его дни будут долгими, а его царство увеличится».

Макуранец, пойманный таким образом, выказал бы либо гнев, либо стыд. Тикас показал себя иностранцем, просто кивнув и сказав: «А, ты узнал об этом, не так ли? Я подумал, не согласишься ли ты.»

Абивард задумался, что он должен был с этим сделать. Это прозвучало так, как будто каким-то извращенным образом это был комплимент. Что бы ни имел в виду Тикас, Абиварду это не понравилось. Он прорычал: «Да, я узнал об этом, клянусь Богом. Это чуть не стоило мне головы. Почему я не должен связать тебя и отдать Маниакесу, чтобы он делал с тобой все, что ему заблагорассудится?»

«Ты мог бы это сделать.» Хотя Тзикас продолжал говорить по-макурански, даже без его акцента Абивард не сомневался бы, что имеет дело с видессианцем. Вместо того, чтобы реветь от возмущения или разражаться мелодраматическими слезами, the renegade звучал холодно, отстраненно, расчетливо, почти весело. «Ты мог бы - если бы хотел подвергнуть королевство опасности или, скорее, еще большей опасности, чем та, в которой оно уже находится».