Тысяча городов (Смутное время — 3)

Абивард вздохнул. «То же самое я сказал и своему отцу, и это продвинуло нас с ним не дальше, чем ты продвигаешься со мной. Однако, оглядываясь назад, он был прав. Мальчик не может противостоять мужчинам, если только он не надеется потом заняться чем-то другим. Твое время придет - и в один прекрасный день, с Божьей помощью, ты будешь беспокоиться о том, чтобы уберечь своего сына от драк, к которым он не готов ».

Вараз выглядел красноречиво неубежденным. Его голосу потребовались годы, чтобы стать более глубоким. На его щеках остался лишь мелкий пушок. Ожидать, что он подумает о днях, когда сам станет отцом, значило требовать слишком многого. Абивард знал это, но предпочитал спорить, чем ломать дух своего сына, настаивая на слепом повиновении.

Однако для всего было время и место. Рошнани прервала дискуссию, сказав: «Обсудите это завтра. Ты получишь тот же ответ, Вараз, потому что это единственный, который могут дать тебе твои родители, но ты получишь его после того, как твой отец немного отдохнет.»

Абивард не позволял себе думать об этом. Услышав это слово, он понял, насколько он устал. Он сказал: «Если вы двое не хотите, чтобы мои следы были на ваших одеждах, вам лучше уйти с дороги.» Вскоре он уже лежал в переполненной палатке на одеяле под москитной сеткой. Тогда, как бы его тело ни жаждало сна, он не приходил. Ему пришлось вести битву заново, сначала в своем уме, а затем, тихо, вслух для своей главной жены. «Ты сделал все, что мог», - заверила его Рошнани. «Я должна была понять, что Маниакес тоже разделил свою армию», - сказал он. «Я подумал, что это выглядит маленьким, но я не знал, сколько у него людей на самом деле, и поэтому ...»

«Только Богиня знает все, что можно знать, и только она действует с совершенной легкостью, используя то, что ей известно», - сказала Рошнани. «На этот раз видессианцам повезло больше, чем нам».

Все, что она сказала, было правдой и в полном соответствии с собственными мыслями Абиварда. Почему-то это совсем не помогло. «Царь царей, да продлятся его годы и увеличится его царство, доверил мне эту армию, чтобы...»

«Чтобы тебя убили или, в лучшем случае, разрушили», - тихо вмешалась Рошнани, но с ужасной злобой в голосе.

У него тоже были такие мысли. «Чтобы защитить королевство», - продолжил он, как будто она ничего не говорила. «Если я этого не сделаю, все остальное, что я делаю, неважно, насколько хорошо я это делаю, больше не имеет значения. Любой солдат сказал бы то же самое. Шарбараз тоже».

Рошнани зашевелилась, но заговорила не сразу. Наконец она сказала: «Армия все еще держится вместе. У тебя будет шанс отомстить».

«Это зависит», - сказал Абивард. Рошнани издала вопросительный звук. Он объяснил: «Я имею в виду, от того, что сделает Шарбараз, когда услышит, что я проиграл».

«О», - сказала Рошнани. На этой жизнерадостной ноте они уснули.

Когда на следующее утро Абивард вышел из повозки, Эр-Хедур, город к северу и востоку от места битвы, горел. Его рот скривился в тонкую горькую линию. Если его армия не могла держать видессиан в узде, то почему это должна была сделать часть гарнизона Эр-Хедура, которую он оставил позади?

Он не осознавал, что задал этот вопрос вслух, пока Пашанг не ответил на него: «У них действительно была стена, с которой можно было сражаться, господин».

В противостоянии видессианцам это имело меньшее значение, чем в противостоянии варварскому Хаморту, возможно, меньшее, чем в противостоянии конкурирующей макуранской армии. Видессиане были искусны, когда дело доходило до осады. Стена или не стена, горстки полуобученных солдат было бы недостаточно, чтобы удержать их от города.

Абивард подумал о том, чтобы отправиться сразу за имперцами и попытаться заманить их в ловушку в Эр-Хедуре. Скрепя сердце, он решил этого не делать. Они только один раз разгромили его армию; он хотел обучить свои войска, прежде чем снова ввести их в бой. И он сомневался, что видессиане покорно позволят заманить себя в ловушку. Им не было необходимости оставаться и защищать Эр-Хедур; вместо этого они могли уйти и разорить какой-нибудь другой город.

Видессианцам не нужно было оставаться и защищать какую-то одну точку в Тысяче городов. Главная причина, по которой они были там, заключалась в том, чтобы нанести как можно больше урона. Это дало им больше свободы передвижения, чем было у Абиварда, когда он отвоевывал западные земли у Империи. Он хотел сначала захватить землю нетронутой и уничтожить ее только в случае необходимости. Маниакес действовал без подобных ограничений.

И как поживали западные земли в эти дни? Насколько Абивард знал, они оставались в руках Царя Царей. Поскольку Маниакес господствовал на море, ему не нужно было думать об освобождении их до того, как он вторгся в Макуран. Теперь у каждой стороны в войне были силы глубоко на территории другой. Он задавался вопросом, случалось ли такое раньше в истории warfare. Он не знал ни одной песни, в которой говорилось бы об этом. Новаторство было неудобным видом спорта, как он выяснил, когда покончил с изоляцией Рошнани от мира.