Тысяча городов (Смутное время — 3)

Но Утпаништ, от которого он ожидал, что он будет самым консервативным из всех, сказал: «Одна из причин, по которой это не было сделано, заключается в том, что земля Тысячи городов никогда не сталкивалась с врагом, подобным этому видессианцу и его войску. Отчаянные времена требуют отчаянных средств ».

«Могу призвать их», - сказал Мефиеш. К разочарованию Абиварда, Утпаништ не стал ему противоречить.

Кидинну сказал: «Дедушка, даже если мы сможем сотворить эту магию, должны ли мы? Разве это не причинит больше вреда, чем все, что делает видессианин?»

«Это непростой вопрос», - сказал Утпаништ. «Вред от этого Маниакеса заключается не только в том, что он делает сейчас, но и в том, что он может сделать позже, если мы не остановим его сейчас. Это может быть действительно очень большим. Наводнение... Он пожал плечами. «За годы, проведенные здесь, я видел много наводнений. Мы, живущие между реками, знаем, как бороться с наводнениями».

Кидинну склонил голову, соглашаясь с доводами своего деда. Абивард снова задал свой вопрос: «Ты можешь сделать это?»

На этот раз волшебники не ответили ему прямо. Вместо этого они начали спорить между собой, сначала на макуранском языке, а затем, судя по звуку вещей, потому что он показался им недостаточно резким, на гортанном наречии, которым пользовались между собой жители Тысячи городов. Мефиеш и Йешмеф не нашли достаточно удовлетворяющим даже свой собственный язык, потому что после одной горячей перепалки они дернули друг друга за бороды. Абивард подумал, не вытащат ли они ножи.

Наконец, когда споры утихли, Утпаништ сказал: «Мы думаем, что можем это сделать. Все мы согласны, что это возможно. Мы все еще не решили, какой метод нам нужно использовать ».

«Это потому, что некоторые из этих болванов настаивают на том, чтобы относиться к каналам так, как если бы они были реками», - сказал Глатпилеш, - «когда любой дурак - но, очевидно, не любой идиот - может видеть, что они принадлежат к двум разным классам».

Добродушие Фалашама истощалось по краям. «В них течет вода», - отрезал он. «Выражаясь духовно и метафорически, это делает их реками. Они не озера. Это не купальни. Что это, если не реки?

«Каналы», - провозгласил Глатпилеш, и Йешмеф громко выразила согласие. Скандал начался заново.

Абивард немного послушал, затем резко сказал: «Хватит об этом!» Его вмешательство заставило всех волшебников, независимо от того, на чьей стороне они были, объединиться против него. Он ожидал, что это произойдет, и не был ни разочарован, ни рассержен. «Я признаю, что вы все более сведущи в этом вопросе, чем я мог надеяться быть...».

«Он признает, что солнце восходит на востоке», - пробормотал Глатпилеш. «Как великодушно!»

Притворившись, что он этого не слышал, Абивард продолжил: «Но важно не то, как ты творишь эту магию. Важно то, что ты ее творишь. И ты тоже должен поработать над этим как можно скорее, потому что вскоре Маниакес начнет задаваться вопросом, почему я остановился здесь, в Нашваре, и отказался от преследования его.» Вскоре Шарбараз, царь Царей, тоже начнет задаваться вопросом и, вероятно, решит, что я все-таки предатель. Или, если он этого не сделает, Тзикас скажет ему, что это так.

Кидинну сказал: «Повелитель, согласие относительно формы, которую должно принять это колдовство, жизненно важно, прежде чем мы действительно попытаемся это сделать».

Это имело смысл; Абивард не был в восторге от идеи вступать в битву без плана. Но он сказал: «Говорю тебе, мы не можем терять времени. К тому времени, как вы покинете эту комнату, разберитесь со своими разногласиями.» Внезапно он пожалел, что попросил Берошеша устроить такой роскошный пир для магов. Пустые желудки ускорили бы достижение консенсуса.

Его бескомпромиссная позиция вызвала еще больший гнев волшебников. Глатпилеш зарычал: «Нам легче согласиться превратить тебя в таракана, чем на то, как прорвать каналы».

«Однако никто не заплатил бы тебе за то, чтобы ты сделал это со мной», - легко ответил Абивард. Затем он подумал о Чикасе, а затем о Шарбаразе. Ну, волшебникам не обязательно было знать о них.

Йешмеф вскинул руки в воздух. «Возможно, мой придурок брат прав. Такое случалось и раньше, хотя и редко».

Глатпилеш остался совсем один. Он обвел взглядом остальных пятерых волшебников из Тысячи городов. Абиварду не понравилось выражение его лица - неужели то, что его оставили в полном одиночестве, сделало его более упрямым? Если бы это было так, смогли бы остальные маги продолжить заклинание самостоятельно? Даже если бы они могли, это, несомненно, было бы сложнее без их коллеги.

«Вы все дураки», - зарычал он на них, - «а ты, сиррах...» Он послал Йешмеф взгляд, который был почти буквально убийственным."- не годится ни на что лучшее, чем вожак, ибо ты показываешь себя неуклюжей овцой без яиц.» Он тяжело дышал, челюсти тряслись; Абивард задавался вопросом, не случится ли с ним от ярости апоплексического удара.