Тысяча и одна ночь. Книга 1

Тогда одна из девушек подошла и обняла меня и заплакала и произнесла:

"Клянусь я, когда бы мы, расставшись, сошлись опять,Судьбы б улыбнулось нам лицо всегда мрачное.И если глаза мои могли б посмотреть на вас,

Судьбе извинил бы я грехи её прошлые. -

И произнесла ещё:

Когда подошла она проститься, душа еёВ союзе была в тот день со страстью и нежностью.И горько заплакала она свежим жемчугом,

Моя же слеза коралл, а все - ожерелье ей".

И, увидев, что она плачет, я воскликнул: "Клянусь Аллахом, я ни за что не открою дверь!" - и простился с нею, и они вышли и улетели, и я остался сидеть во дворце один.

Когда же подошёл вечер, я открыл первый покой и вошёл в него и увидал там помещение, подобное раю, и в нем был сад с зеленеющими деревьями и спелыми плодами, и птицы в нем перекликались и воды разливались. И моё сердце возвеселилось, и я стал ходить между деревьями и вдыхать запах цветов и слушать пение птиц, прославлявших единого, могучего; и я увидел яблока всех оттенков, от алеющих до желтоватых, как сказал поэт:

Это яблоко как бы двух цветов одновременно:

Цвета щёк любимых и цвета тех, кого мучит страсть.

И я взглянул на айву и вдохнул её аромат, издевающийся над запахом мускуса и амбры, и она была такова, как сказал поэт:

В айве заключаются для мира все радости,И выше плодов она других, как известно.По вкусу - вино она, как мускус - по запаху,

И цветом - как золото, кругла же - как месяц.

Потом я посмотрел на абрикос, подобный отшлифованному яхонту, красота которого восхищает взор, а после того я вышел из этого покоя и запер дверь сокровищницы, как было. А назавтра я открыл другую сокровищницу и, войдя в неё, увидел обширную площадь, где были большие пальмы и бежал поток, по краям которого стлались кусты роз, жасмина, майорана, душистого шиповника, нарцисса и гвоздики. И ветры веяли над этими цветами, и благоухание их разносилось направо и налево, и меня охватило полное блаженство.

Потом я вышел оттуда и запер дверь сокровищницы, как было, и после этого я открыл дверь третьей сокровищницы и увидел там большую залу, выстланною разноцветным мрамором, драгоценными самоцветами и роскошными камнями, и в ней были клетки из райского дерева и сандала, в которых пели птицы: соловьи, голуби, дрозды, горлицы и певчие нубийки. И моё сердце возвеселилось от этого, и забота моя рассеялась, и я проспал в этом месте до утра.

А потом я открыл дверь четвёртой сокровищницы и очутился в большом помещении, где было сорок кладовых с открытыми дверьми. И я вошёл туда и увидел жемчуга, яхонты, топазы, изумруды и драгоценные камни, которых не описать языком, и мой ум был ошеломлён, и я воскликнул: "Я думаю, что таких вещей не найти и в казне какого-нибудь царя!" И тогда моё сердце возрадовалось, и забота моя прекратилась, и я воскликнул: "Теперь я царь своего века, и эти богатства, по милости Аллаха, у меня, и под моей властью сорок девушек, у которых пет, кроме меня, никого".

И я не переставал ходить из помещения в помещение, пока не прошло тридцать девять дней, и за это время я открыл все сокровищницы, кроме той, куда мне запретили открывать дверь.

А моё сердце, о госпожа, было занято этой сокровищницей, которая была последней из сорока, и сатана, на моё несчастье, судил мне её открыть, и у меня недостало терпения удержаться от этого (а до условного срока оставался лишь один день). И я подошёл к упомянутой сокровищнице и открыл дверь в неё и вошёл и почувствовал благоухание, подобного которому никогда не вдыхал. И этот запах опьянил мой ум, и я упал и пролежал в обмороке с час, а потом я укрепил своё сердце и вошёл в сокровищницу и увидел, что пол в ней усыпан шафраном, и нашёл там золотые светильники и цветы, распространяющие запах мускуса и амбры и пылавшие светом. И я увидел две большие курильницы, каждая из которых была наполнена алоэ и амброй с мёдом, так что помещение пропиталось их ароматом; и ещё я увидел, о госпожа, вороного коня, подобного мраку ночи, когда она стемнеет, и перед ним была кормушка из белого хрусталя с очищенным кунжутом и другая, такая же, полная розовой воды с мускусом. И конь был осёдлан и взнуздан, и седло его было из червонного золота. И, увидя коня, я подивился ему и сказал про себя: "За этим непременно должно быть скрыто великое дело!"