Тысяча и одна ночь. Том II

И она стала плакать и кричать, и сын ее тоже; и вдруг вошел к ним везирь, и при виде их слез его сердце загорелось, и он спросил: «Почему вы плачете?» И Ситт-альХусн рассказала ему, что произошло у ее сына с детьми в школе; и он тоже заплакал, вспомнив своего брата и то, что между ними было и что произошло с его дочерью, и не знал он, что таится за этим делом.

И везирь тотчас же пошел и поднялся в диван и, войдя к царю, рассказал ему, что случилось, и попросил у него разрешения поехать и направиться в город Басру, чтобы расспросить о своем племяннике, и еще он попросил султана написать ему указы во все земли, чтобы он мог взять сына своего брата, где бы он его ни нашел.

И он заплакал перед султаном, и сердце султана сжалилось, и он написал ему указы во все земли и области.

И везирь обрадовался и призвал на султана благословение, и тотчас же ушел и снарядился для путешествия, захватив все необходимое и взяв с собою дочь и внука Аджиба. И везирь ехал первый день, и второй день, и третий, пока не прибыл в город Дамаск, и он нашел там деревья и каналы, подобно тому, как сказал об этом поэт:

Когда пришлось нам прожить в Дамаске и ночь и день,Судьба клялась, что подобной ночи не будет впредь.И спали мы, а сумрак ночи беспечен был,

И с улыбкой утро седые ветви тянуло к нам.И заря казалась в тех ветках нам словно жемчугом,Что рукою ветра срывается и слетает вниз.

И читали птицы, а пруд страницею был для них,И писали ветры, а облако точки ставило.

И везирь расположился на площади Камешков и расставил палатки и сказал своим слугам: «Мы отдохнем здесь два дня!» И слуги пошли в город по своим делам: один – продать, другой – купить, этот – в баню, а тот – в мечеть сынов Омейи[11], равной которой нет в мире.

А Аджиб вышел с евнухом, и они пошли в город прогуляться, и евнух шел сзади Аджиба с такой дубиной, что если бы ею ударить верблюда, он бы не встал.

И когда жители Дамаска увидели Аджиба и его стройный стан и блеск и совершенство (а он был мальчик редкой красоты – нежный и выхоленный, мягче северного ветра, и слаще чистой воды для жаждущего, и сладостнее здоровья для больного), за ним последовал весь народ, и сзади него бежали, и стали обгонять его, и садились на дороге, чтобы, когда он пройдет, посмотреть на него. И раб, по предопределенному велению, остановился возле лавки его отца, Бедр-ад-дина Хасана. (А у того вырос на лице пушок, и ум его стал совершенным за эти двенадцать лет; и повар уже умер, и Бедр-ад-дин Хасан получил его деньги и лавку, так как тот признал его у судей и свидетелей своим сыном.) И в тот день, когда его сын с евнухом остановились возле лавки, Бедр-ад-дин посмотрел на своего сына и увидел, что он обладает величайшей красотой, его душа затрепетала, и кровь его взволновалась из-за призыва родной крови, и его сердце привязалось к нему.

И он сварил подслащенных гранатовых зернышек, и Аллахом внушенная любовь поднялась в нем, и он позвал своего сына Аджиба и сказал: «О господин, о тот, кто овладел моим сердцем и душой и взволновал все мое существо, не хочешь ли ты войти ко мне, чтобы залечить мое сердце и поесть моего кушанья?» – и из глаз его, помимо его воли, потекли слезы, и он подумал о том, чем он был и чем стал сейчас.

И когда Аджиб услышал слова своего отца, его сердце взволновалось, и он посмотрел на евнуха и сказал: «Мое сердце взволновано из-за этого повара; он как будто расстался с сыном. Войдем к нему, чтобы залечить его сердце, и съедим его угощение. Может быть, за то, что мы это сделаем, Аллах соединит нас с нашим отцом». Но евнух, услышав слова Аджиба, воскликнул: «Вот хорошо, клянусь Аллахом! Сын везиря будет есть в харчевне! Я отгоняю от тебя людей этой палкой, чтобы они на тебя не смотрели, и я не буду спокоен за тебя, если ты войдешь когда-нибудь в эту лавку».

И, услышав эти слова, Бедр-ад-дин Хасан удивился и повернулся к евнуху, и слезы потекли по его щекам; и тогда Аджиб сказал евнуху: «Мое сердце полюбило его». Но евнух ответил: «Оставь эти речи и не входи!» И тут отец Аджиба обратился к евнуху и сказал ему: «О старший, почему тебе не залечить мое сердце и не войти ко мне? О ты, что подобен черному каштану с белой сердцевиной, о ты, о ком сказал кто-то из описавших его…» И евнух рассмеялся и воскликнул: «Что ты сказал? Ради Аллаха, говори и будь краток!» И Бедр-ад-дин тотчас же произнес такие стихи: