Тысяча и одна ночь. Том II

И тогда Бедр-ад-дина Хасана вынули из сундука, и везирь спросил его: «Это ты варил гранатные зернышки?» – «Да, о господин мой», – отвечал Бедр-ад-дин; и везирь сказал: «Закуйте его!» И его заковали и снова положили в сундук и поехали, и когда прибыли в Каир, остановились в ар-Рейдании[16]. И везирь велел вынуть Бедр-ад-дина Хасана из сундука и приказал позвать плотника и сказал ему: «Сделай для него деревянную куклу». – «А что ты будешь с ней делать?» – спросил Бедр ад-дин-Хасан. «Я повешу тебя на кукле и прибью тебя к ней гвоздями и повезу тебя по всему городу», – отвечал везирь. И Бедр-ад-дин воскликнул: «За что ты со мной это сделаешь?» – «За то, что ты скверно сварил гранатные зернышки, – сказал везирь. – Как мог ты их так сварить, что в них недоставало перцу?» – «И за то, что в них не хватало перцу, ты со мной все это делаешь! – воскликнул Бедр-ад-дин. – Недостаточно тебе было меня заточить! И кормили-то вы меня раз в день!» – «Не хватало перцу, и нет для тебя наказания, кроме смерти!» – сказал везирь. И Бедр-ад-дин изумился и опечалился о самом себе.

«О чем ты думаешь?» – спросил его везирь. «О бестолковых умах, подобных твоему, – отвечал Бедр-ад-дин. – Будь у тебя разум, ты бы не сделал со мною этих дел». – «Нам надо тебя помучить, чтобы ты больше не делал подобного этому», – сказал везирь, а Бедр-ад-дин Хасан возразил: «Поистине, ничтожнейшее из того, что ты со мной сделал, достаточно меня измучило!» Но везирь воскликнул: «Тебя непременно надо повесить!» А в это время плотник готовил куклу, а Бедр-ад-дин смотрел. И так продолжалось, пока не подошла ночь, и когда дядя Бедр-ад-дина взял его и бросил в сундук и сказал: «Это будет завтра!»

И он подождал, пока не убедился, что Бедр-ад-дин заснул, и, сев на коня, взял сундук, поставил его перед собою и въехал в город, и ехал, пока не прибыл к своему дому, и тогда он сказал своей дочери, Ситт-аль-Хусн: «Слава Аллаху, который соединил тебя с сыном твоего дяди! Поднимайся, убери комнату так, как она была убрана в вечер смотрин».

И она встала и зажгла свечи, а везирь вынул исчерченную бумажку, на которой он нарисовал расположение комнаты, и они поставили все на место, так что видевший не усомнился бы, что это та же самая ночь смотрин.

И после этого везирь приказал положить тюрбан Бедр-ад-дина Хасана на то же место, куда он положил его своей рукой, а также его шальвары и кошель, который был под тюфяком, а затем он велел своей дочери раздеться, так же как в ночь смотрин, и сказал: «Когда войдет сын твоего дяди, скажи ему: «Ты заставил меня ждать, уйдя в покой уединения!» И пусть он с тобой переночует до утра, а тогда мы ему покажем записанные числа».

Потом везирь вынул Бедр-ад-дина из сундука, раньше сняв с его ног оковы и освободив его от того, что на нем было, так что он остался в тонкой ночной рубашке, без шальвар (а он спал, ничего не зная).

И по предопределенному велению Бедр-ад-дин перевернулся и проснулся и увидел себя в освещенном проходе и сказал себе: «Это испуганные грезы!»

И он встал и прошел немного до второй двери и посмотрел, – и вдруг, оказывается, он в той комнате, где перед ним открывали невесту, и видит балдахин, и скамеечку, и свой тюрбан, и вещи.

И, увидя это, Бедр-ад-дин оторопел и стал переступать с ноги на ногу и воскликнул: «Сплю я или бодрствую?»

И он принялся тереть себе лоб и с изумлением говорил: «Клянусь Аллахом, это помещение невесты, где ее открывали для меня! Где же я? Я ведь был в сундуке!»

И пока он говорил сам с собою, Ситт-аль-Хусн вдруг подняла край полога и сказала: «О господин мой, не войдешь ли ты? Ты задержался в покое уединения». И когда Бедр-ад-дин услышал ее слова и увидел ее, он рассмеялся и сказал: «Поистине, это спутанные грезы!»

Потом он вошел и стал вздыхать, размышляя о том, что случилось, и не зная, что думать, и все происшедшее стало ему неясно, когда он увидел свой тюрбан и шальвары и кошель, в котором была тысяча динаров.

«Аллах лучше знает! Это спутанные грезы!» – воскликнул он. И тогда Ситт-аль-Хусн сказала ему: «Что это, ты, я вижу, смущен и удивлен? Не таким ты был в начале ночи!» И Бедр-ад-дин засмеялся и спросил: «Сколько времени меня с тобою не было?» И она воскликнула:

«Спаси тебя Аллах! Имя Аллаха вокруг тебя! Ты только вышел за нуждою и возвращаешься. Ты потерял ум!»

И Бедр-ад-дин, услышав это, засмеялся и сказал: «Ты права! Но когда я вышел от тебя, я забылся в домике с водой и видел во сне, что я сделался поваром в Дамаске и прожил там десять лет, и будто ко мне пришел кто-то из детей вельможи и с ним был евнух…»

И тут Бедр-ад-дин Хасан пощупал рукой лоб и, найдя на нем след удара, воскликнул: «Клянусь Аллахом, о госпожа моя, это как будто правда, так как он ударил меня по лбу и ранил меня. Похоже, что это наяву было!»